С Мюге - Улыбка фортуны

Чтобы не подвести бывшего сокурсника, я поведал ему о своих перипетиях. Энтузиазм его заметно упал, но он обещал все же «провентилировать» этот вопрос в министерстве сельского хозяйства и позвонить мне по телефону. Звонка так и не последовало. В другой раз мне предложили заняться разработкой мер борьбы с галловой нематодой в теплицах курортного города Сочи. Там нематода наносит очень большой материальный ущерб, а тема была мне знакома, пожалуй, больше, чем кому бы то ни было в СССР, так как ей и посвящена моя докторская диссертация. За меня ухватились, как говорится, руками и ногами. Но… прошло какое-то время, а официального сообщения о зачислении меня на работу не последовало. Надежды стали рассеиваться.

Одна из моих знакомых предложила «полулегальную» работу и познакомила с заведующим лабораторией одного из прикладных институтов. Этот человек подготовил докторскую диссертацию, набрав материал из работ, которые выполняли его сотрудники по договорным темам. За счет этих тем у лаборатории были довольно большие суммы неизрасходованных денег. Он мне предложил:

— Прочитайте мою работу и придумайте для полученных данных научную концепцию так, чтобы результаты выглядели как подтверждение этой концепции. А я за Вами запишу договорную тему, которую будут выполнять другие сотрудники. В результате Вы получите… — и он назвал такую сумму, от которой у меня чуть не закружилась голова.

— Но ведь любая концепция должна подтверждаться экспериментами, — заметил я, — Придумать теорию — дело нехитрое. Но я не могу поручиться за то, что она окажется верной. Очень может быть, что дальнейшие опыты покажут ее несостоятельность.

— Ну и что? — Возразил собеседник. — Чтобы набрать материал для опровержения Вашей теории, потребуется несколько лет. За это время я успею защитить диссертацию. Да и кому захочется опровергать уже узаконенную теорию, наживать врагов…

Дома я передал содержание этого разговора жене.

— Так тебе предлагают явно халтурить, да? Сереженька, милый, не надо! Лучше как-нибудь протянем на мою сторублевую зарплату, — и она пояснила. — Ты хотя и авантюрист, но есть область, которая для тебя свята — это служение науке. Неужели ты продашь то, что тебе так необходимо?!

Милая Аська, как я тебе благодарен за эти слова!!!

Чтобы не изнывать от безделья, я решил лечь в госпиталь для инвалидов войны. Мои глаза давно требовали обследования и лечения. Обычно инвалиды ложатся в госпиталь для этих процедур раз в год, я же был только в 1955 году. Теперь я договорился о госпитализации в день моего официального увольнения, значит, кроме лечения, академией будет оплачено по больничному листу.

Разговоры среди инвалидов сводятся, в основном, к двум темам: здоровью и пенсии. Там я узнал одну удивительную вещь: в Советском Союзе при начислении пенсии с заработной платы не учитываются премии, полученные рационализаторами за внедрение их предложений в производство. Эти премии выдаются в тех случаях, когда производство в результате предложения добилось большой экономии средств. Логично было ожидать, что люди, обогащавшие государство, могли бы рассчитывать и на получение какой-то мелочи от него после потери трудоспособности (по старости или инвалидности).

Когда меня увольняли, мне выдали для отдела социального обеспечения справку о заработной плате. Эта справка давала мне возможность сделать перерасчет пенсии и получать рубля на два-три в месяц больше, чем я получал, так как моя пенсия была начислена очень давно и с меньшей зарплаты.

Однако я ждал, что меня в скором времени или отпустят на Ближний Восток или отправят на Дальний (сошлют в лагеря). Поэтому справка валялась дома без дела. Рассмотрев ее, я обнаружил, что графа «премии» у меня не заполнена и не прочеркнута. Тут я решил проделать такой эксперимент: в этой графе я своей рукой написал, что мне выдавались премии «за внедрения», расписался и справку отнес в собес. Потом позвонил им по телефону и сказал о подделке, попросив переслать справку в Московскую прокуратуру.

По советским законам подделка документов считается криминалом только в том случае, если на основании этого документа появляется возможность что-либо незаконно получить или от чего-либо уклониться. Если «за внедрение» увеличение пенсии не предусмотрено, то подобная подделка не криминальна и так же бессмысленна, как наряд на «упаковку дыма в ящики» или выписывание спирта «для промывания оптической оси микроскопа».

Если бы мне вздумали инкриминировать эту справку, то создался бы прецедент, по которому премия «за внедрение» стала бы узаконена. Возможно, эта справка, попав в прокуратуру, сыграла не последнюю роль в моей судьбе. Малоедов ухватился за нее, вызывал кучу свидетелей, брал у меня образец почерка и затянул дело. Передай он его в КГБ до Нового Года, там, возможно, его переквалифицировали бы на статью 70, максимальный срок по которой предусматривает семь лет, а не три, как было в моем случае.

В конце декабря в связи с пятидесятилетием образования СССР был опубликован Указ об амнистии. Я его прочел, но не придал ему никакого значения, так как там было оговорено, что политические статьи не амнистируются.

Однажды А. Вольпин сказал мне по телефону уже из Америки: «Твое дело должно быть прекращено по амнистии». Я еще раз перечитал текст, опубликованный в газетах, 5-я статья гласила, что производством должны быть прекращены все дела участников войны по преступлениям, совершенным до опубликования указа, если максимальный срок наказания за них не превышает пять лет (статья 190-1 дает до трех лет). Но статья 7-я гласила:

«Не применять амнистию к лицам, осужденным за…». Далее перечислялось, за что. Там были и 190-1 и 70, и целый ряд других статей.

Где же Алик вычитал? Стоп! «К лицам, осужденным…». А я-то еще не осужденный!

Из прокуратуры, куда я обратился с требованием прекратить дело в отношении меня, ответили, что для этого нет оснований. Тогда я написал в Юридическую комиссию при Совете Министров СССС, задав вопрос, — существуют ли какие-либо толкования указа об амнистии, дополняющие текст или противоречащие тексту, напечатанному в газетах. Письмо переправили в Отдел юстиции Мосгорисполкома. Оттуда ответили, что вопрос об амнистии решается в каждом конкретном случае органом, ведущим дело, и что лицо, заинтересованное в применении или неприменении амнистии, может жаловаться в установленном порядке. На что, спрашивается, жаловаться, если закон может трактоваться и так, и этак?

Один из знакомых, прочитав письмо, глубокомысленно заметил:

— Надо быстрей уезжать из страны, где нет законов.