Сергей Мавроди - Тюремные дневники, или Письма к жене

Он назначается не за ум и не за свои профессиональные качества, а по совсем другим соображениям. За лояльность, прежде всего, и пр. Снова воцаряется тяжелое молчание. Господа начальники удивленно переглядываются и вообще рассматривают меня, как какое-то диковинное и редкостное насекомое, случайно попавшее к ним в тенета. И оказавшееся к тому же довольно кусачим, агрессивным и вообще не таким уж милым и безобидным, как им на первый взгляд показалось. Но которое, тем не менее, необходимо сохранить для коллекции и потому обращаться с ним надо крайне бережно. Не дразнить без надобности, чтобы оно, чего доброго, крылышки и усики себе не попортило, чтобы краски, блядь, до суда не полиняли. Пока его на булавочку там не наколют. Наконец господин старший прокурор по надзору решает, что пора все-таки ему вмешаться. Сказать, блядь, свое веское слово! — А что вы, в самом деле, к нему пристали? — добродушно обращается он, но почему-то не к хорошо известному мне господину Бирюкову И.А., а к какому-то капитану, скромно сидящему в углу кабинета и не произнесшему до этого момента ни слова. — Пусть пишет свои жалобы.

Хоть целый гроссбух. Все равно же они потом к вам попадут. Только Вы уж, Сергей Пантелеевич, их все-таки не запечатывайте! — все так же добродушно обращается он теперь уже ко мне. — Покажите просто разводящему, что там ничего нет, кроме бумаг, а читать и просматривать он их не будет. Что тут у нас за какой-то непонятный спор, не стоящий выеденного яйца! — Хорошо! — почти не раздумывая, тут же соглашаюсь я. — Только пусть предупредят охранников. А то у меня на первом же шмоне все изымут и прочтут. Скажут просто: «Ничего не знаю! У меня инструкция!» Вот и все дела! — Да уж ты, пожалуйста, лично проследи, — снисходительно кивает господин прокурор все тому же молчаливому капитану. — Чтобы действительно всех предупредили.

Хотя, впрочем, я думаю, что после всех этих скандалов от Ваших жалоб и так все шарахаться будут! — благожелательно шутит он, глядя на меня. Капитан с готовностью улыбается. Я тоже кое-как выдавливаю из себя что-то вроде кривой улыбки. В общем, все довольны. Стороны пришли к соглашению. — Так как же, Сергей Пантелеевич? Нужен Вам письменный ответ на Вашу жалобу?.. Ну, по которой я сюда приехал…

Кажется, мы сейчас уже все выяснили? — А могу я посоветоваться с адвокатом? — Ну, а чего с ним советоваться! Сами бы сейчас вот сразу сели и написали. Что претензий не имеете. Я бы даже место Вам свое уступил, чтобы Вам удобнее было. И никакой бумажной волокиты! Ладно, черт с вами! — Хорошо. Я сажусь на прокурорское место и быстро пишу требуемую от меня бумагу. Что, мол, в ходе проведенной со мной беседы получил исчерпывающие объяснения, полностью меня удовлетворившие, и т. п. Но в самом конце делаю все-таки маленькую приписочку: «Что же касается моей жалобы, адресованной Уполномоченному по правам человек в РФ, то, как мне было разъяснено в присутствии начальника тюрьмы и всех его замов, нести мне ее следует в незапечатанном конверте, но просматривать при этом ее никто не будет». Ну, просто так вот, для порядка! На всякий, как говорится пожарный…

Р.S.Кстати, а господина Бирюкова-то И.А., оказывается, в должности начальника не утвердили! Начальником стал тот самый незаметный капитан, к которому господин старший прокурор все время в ходе нашей беседы упорно обращался. Ну и ну! Вот чудеса-то! Полный изолятор подполковников и полковников, а начальником над ними — капитан. А господину Бирюкову так и надо!

Нечего было надо мной измываться. Возможно, наш с ним конфликт сыграл здесь не последнюю роль. Тут же наверняка за это место целая подковерная война была. Так что каждое лыко, я думаю, было в строку!

Ходил к адвокату. Жалобу нес в открытом конверте, не запечатывая.

Действительно, не просматривали… Просто показал им, что там, в конверте, нет ничего, кроме бумаг — вот и все. — Видите, ничего страшного, — укоризненно сказал мне разводящий. Ну да, как же!

«Ничего страшного»! Если бы не учиненный мною скандал, все бы наверняка совсе-ем-совсем иначе происходило!.. Вытащили бы из конверта все бумаги и стали бы читать — внимательно, аккуратно да вдумчиво, листок за листком. («А вдруг это малява!») Знаем, проходили! Ладно, впрочем. Нужный результат так или иначе достигнут, а все остальное — уже не существенно. Если им теперь почему-то нравится делать вид, будто они и с самого начала были такие же покладистые и добродушные, мягкие, белые и пушистые; и нечего, мол, было мне и огород городить, скандалить, кляузы-ябеды на них строчить и прокурорам жаловаться — да ради Бога! Будем, блядь, им подыгрывать. Не жалко. Да ебать их в рот! Плевать мне на них и на все эти их детские забавы и игры! На все эти их лицемерные передергивания и невинные морально-психологические шалости. По хую!

Главное, чтобы не просматривали впредь ничего. А там — да пусть себе что угодно говорят! Черт с ними! Пускай себе сколько угодно меня теперь «укоряют» и скандалистом, кляузником-ябедником и даже, если угодно, склочником называют. На здоровье! Не жалко. По мне — хоть горшком назови, только в печь не сажай. Вечером Толя (он, кстати, из ореховской группировки) много чего понарассказывал. Кошмар, конечно!

Какое-то мрачное и злое Зазеркалье. Королевство кривых и мутных зеркал! Честно говоря, я до сих пор даже и не подозревал, что такое возможно в реальной жизни. Думал, только в низкопробных фильмах и дешевых книжках с мягкой, яркой и броской обложкой бывает.

Оказалось, что не только. Постараюсь по возможности точно передать некоторые его рассказы. Как обычно, без всяких комментариев. Да они в данном случае и не требуются. Материал и без того, сам по себе, достаточно колоритный и фактурный. — Звонит нам один коммерсант. У него на путях стояли вагоны с новыми машинами на два миллиона долларов. Приехали неизвестные люди, его избили, машины отобрали.

Ему сказали: «Если жаловаться будешь — убьем!» Ну, мы сгоряча на него наехали: как ты наши машины проебал?! Деньги-то там почти все наши были. А потом видим: с него-то чего требовать? Машины выручать надо! Ну, вышли на этих людей, назначили встречу в ресторане «Арагви». Ну, знаешь, на Тверской, прямо напротив мэрии. Перед тем, как ехать, сели, посоветовались и решили, что никаких разговоров тут вообще быть не может — сразу мочить! А нам сказали, что это, мол, ассирийцы. Ассирийская группировка, крутые ребята. Ну, Солдата послали. Он заходит в ресторан, подходит к столику. А мы договаривались, что по одному человеку с каждой стороны будет, а там трое сидят. Сидят так вальяжно, раскинувшись. А кто из них представитель этих ассирийцев — хуй его знает. Один из них хозяином «Арагви» потом оказался — под раздачу попал. Ну, Солдат подошел к столику еще с одним парнем. Они его спрашивают с таким противным акцентом: «А чи-ито такие молодые? Постарше никого не нашлось?»