Лев Понтрягин - Жизнеописание Л. С. Понтрягина, математика, составленное им самим

В 60-м году я вторично вступил в брак, мой выбор был одобрен матерью. Но вскоре начался уже совершенный ад... Мою вторую жену — Александру Игнатьевну, — в отличие от первой, я крепко любил и уважал, и был полон решимости не допускать развода. Мать злобно преследовала нас обоих, совершенно отравляла нашу жизнь в течение одиннадцати лет, до самой своей смерти. К этому моменту моя жена уже тяжело болела от мучительной жизни, а мои нервы были совершенно истрепаны.

За этот период мать сумела полностью истребить ту огромную любовь, которую я питал к ней в течение всей жизни. Уже в первые месяцы брака мне стало ясно, что только смерть матери может спасти нас от полного уничтожения.

Союзницей матери в этой войне против нас с женой была домработница Лиза. Эту Лизу (которая к этому времени прожила у нас двенадцать лет) я с огромным трудом сумел выставить из нашей квартиры только через три года, добыв для неё комнату. Но это мало помогло, она продолжала ходить к матери и травить нас.

Трудности в семьях, где супруги живут вместе со старшим поколением, как мы хорошо знаем, встречаются часто. По-видимому, необходимо в таких случаях разъезжаться. Но уезжать от матери нам было уже поздно: когда мы вступили в брак, моей матери было 80 лет. Такого рода трудности я наблюдал в семье одного известного ленинградского математика, у которого я останавливался при своих поездках в Ленинград, когда ещё был молодым и не привык пользоваться гостиницей. Я наблюдал там такие семейные сцены: мать и жена моего коллеги безобразно скандалили, а он, присутствуя в той же комнате, громко читал им стихи каких-нибудь классиков, стараясь заглушить шум, производимый женщинами.

Мой учитель П. С. Александров рассказывал мне, что великий русский механик Н. Е. Жуковский не мог жениться, так как его мать не позволяла ему это сделать. У него была на стороне любимая женщина и любимая дочь, но он не мог привести их домой. Мать не допускала этого. Только когда мать умерла, он смог соединиться со своей любимой дочкой, но прожил с ней не более трёх лет и сам умер.

Мрачно закончились мои отношения с матерью, хотя в более ранний период у нас была большая взаимная любовь с нею.

Теперь, когда после смерти матери прошло уже двенадцать лет, я рассудком понимаю, каким героическим было её поведение, когда она помогала мне преодолеть катастрофу в моей жизни. Но это только рассудком, никаких тёплых чувств к ней у меня уже нет. Вероятно, это объясняется тем, что двенадцать лет страданий нанесли непоправимый ущерб здоровью моей жены, а также и моему.

Уже через несколько месяцев после того, как мы поженились, начались скандалы со стороны матери. У Александры Игнатьевны открылся ревмокардит, который постепенно на фоне скандалов развивался и перерос в тяжелое заболевание сердца. Ещё при жизни матери жена несколько раз лежала в больнице, а я оставался один на съедение матери и Лизы. Совершенно один, так как они просто игнорировали моё присутствие. Я был обеспечен только едой.

Мать ни разу не помогла мне пойти в больницу к жене, куда я всё время рвался. А ходить одному к ней в больницу для меня было очень непросто, особенно в праздники. В будни я пользовался служебной машиной и ходил со своим шофером.

Моё здоровье также оказалось под ударом. Ещё в ранней молодости у меня были слабые лёгкие, я перенёс несколько тяжёлых пневмоний. А летом 1957 года после очень тяжёлого скандала (не связанного с моей женой, с которой я тогда, к сожалению, ещё не был знаком, а по поводу другой женщины, представлявшей, по её мнению, опасность в смысле брака) у меня начался туберкулёзный процесс, и я четыре месяца пролежал в постели в санатории «Узкое». Болезнь эта с течением времени развивалась и перешла в хроническую пневмонию.

Весной 80-го года моя жена была в очень тяжёлом состоянии в связи с сердцем. Из этого тяжёлого состояния, казавшегося нам почти безнадёжным, мы начали выходить летом 80-го года. Жена по совету одного доброго человека прочла статью врача Шаталовой о питании и сразу же начала следовать её рекомендациям. Позже она ознакомилась с большим количеством литературы, которая распространяется у нас в ксерокопиях переводов английских книг Шелтона, Брэгга и других, и теперь мы следуем в значительной степени той диете, которую они рекомендуют, т.е. питаемся почти исключительно овощами, главным образом сырыми, не употребляем соли, сахара. И здоровье у нас обоих существенно улучшилось. Хроническая пневмония у меня исчезла, состояние сердца моей жены сильно улучшилось. Моя жена — врач, она с возмущением говорит о том, что будущих врачей совсем не обучают вопросам питания здоровых людей. А наша официальная диетология ничего общего не имеет со здоровьем людей. Нам всем очень хотелось бы, чтобы книги выдающихся зарубежных врачей-гигиенистов были переведены и опубликованы у нас в Союзе. Эти книги с точки зрения официальной медицины вряд ли приемлемы, и опубликовать их, мне кажется, будет очень трудно.

Родилась моя мать в 1880 году в зажиточной крестьянской семье, занимавшейся сельским хозяйством в Ярославской губернии. Уже после её рождения семья приобрела собственную землю и переехала на жительство в село Ратмирево Ярославской губернии. Село это я хорошо помню, так как провёл там не одно лето. Моя бабушка по матери умерла в раннем возрасте, когда матери было только восемь лет, от какой-то болезни желудка. Она называлась тогда катаром, но, судя по рассказам, это была скорее язва или даже рак. Дед умер, когда матери было двенадцать лет, от рака верхней челюсти.

В своём завещании родители обидели мою мать, отказав всё хозяйство старшей замужней сестре, а ей — всего лишь небольшую сумму денег и указание старшей сестре заботиться о младшей.

Обиженная этим и подбиваемая «доброжелателями»-соседями, девочка в возрасте четырнадцати лет решила перебраться в Москву и поселилась в монастыре под Москвой, где жила некоторое время.

Не знаю, в каком именно возрасте, но довольно раннем, она начала работать в портновской мастерской, где изготовлялись ватные одеяла. Это была маленькая мастерская, в ней работали несколько мастериц, причём они там же жили и там же получали питание. Работали по шестнадцать часов в день и получали по пять рублей в месяц.

Несмотря на такую жестокую эксплуатацию, хозяйка мастерской была также бедным человеком, так как вся продукция её поступала большой фирме, которая извлекала, по-видимому, из этого основные барыши.

В этой мастерской мать проработала несколько лет и начала посещать воскресные курсы для рабочих. Курсы эти были организованы высшей русской интеллигенцией. Там читали лекции известные профессора. Там мать моя познакомилась с моей будущей крестной, крещённой еврейкой из богатой семьи, которая после замужества приобрела фамилию Айзенштадт. Знакомство это прервалось и возобновилось только тогда, когда дочь моей крёстной оказалась студенткой университета, в то время как я там был уже профессором. Воскресные курсы, по-видимому, были рассадником революционных идей. Во всяком случае, мать в какой-то мере примкнула к ним.