Михаил Водопьянов - Небо начинается с земли. Страницы жизни

Дважды вылетал наш командир на боевое задание. Но Мамонтов с превосходящими силами казаков усиленно наступал. Уничтожал все, что попадало под руку; невинных людей расстреливал. Отряду приказано было отступать обратно в Липецк.

Мы то отступали, то наступали, выполняя боевые задания, пока Буденный под Воронежем не разгромил войска Мамонтова.

Дивизиону был дан приказ командующего Восточным фронтом перебазироваться в город Сарапул, что стоит на берегу реки Камы.

По совету бортмеханика Федора Ивановича Грошева я присматривался к самолетам, но не смел и мечтать о том, чтобы стать когда-нибудь авиамехаником или летчиком. Куда уж мне! Вот автомобиль – дело другое. Он по прочной земле бегает. И появилась у меня мысль стать шофером. Спросил я раз Грошева, что нужно, чтобы стать шофером.

– Учиться, трудиться, – ответил Федор Иванович. – Время-то теперь какое! Власть у нас Советская, народная! Все ворота открыты… Я поговорю о тебе с командирским шофером Ляшенко.

Саше Ляшенко эта идея понравилась.

– Мой помощник переходит самостоятельно работать на грузовик. Я его так отшлифовал, что он теперь ездит как бог…

Не откладывая это дело в долгий ящик, мы сразу пошли просить командира о моем назначении.

На следующий день я получил повышение по службе. Меня назначили помощником шофера, была тогда такая должность. Во время разъездов в мои обязанности входило сидеть рядом с водителем.

В автомобиле я, разумеется, мало понимал, расспрашивал. Понемногу это чудо стало для меня проясняться. Шофер был доволен своим помощником, но учить меня управлять машиной не хотел. Это меня очень огорчало, и я решил перехитрить его.

Рано утром, когда он еще спит, заправлю машину, заведу мотор и начинаю: то назад, то вперед… то назад, то вперед… Далеко я уехать не мог, все мои «маневры» происходили на крошечной площадке, где даже нельзя было сделать разворот. Но все же эти упражнения принесли мне пользу.

Как-то Ляшенко раздобрился.

– Садись, – говорит, – за руль и попробуй управлять… Вот это – педали, это – конус, это – тормоз, этим дашь газ, а вот это – рычаг перевода скоростей. Не волнуйся, спокойно.

А я нисколько не волновался: все, что он мне показывал, я уже хорошо изучил, внимательно присматриваясь к его действиям, когда он вел машину. Да и утренние занятия помогли.

Когда я поехал, шофер удивился:

– Неплохо ведешь!

Всем известно, что начинающего велосипедиста прямо притягивают препятствия – тумбы, фонари, телеграфные столбы, которые, казалось бы, он должен объезжать на почтительном расстоянии. То же случилось и со мной. Много места было на аэродроме, но я все же ухитрился чуть не въехать в ангар, – хорошо, что Ляшенко вовремя схватился за тормозной рычаг.

Однажды Ляшенко заболел. Командир дивизиона сам хорошо водил машину. Как-то по дороге он сказал:

– Какой же ты помощник шофера, Водопьянов, если не умеешь водить машину!

– Виноват, товарищ командир, я умею!

– А ну-ка попробуй!

Я смело повел автомобиль.

– Молодец! – похвалил меня командир.

Я служил в авиации, но никогда еще не поднимался на аэроплане. На мне был старенький летный шлем и потертая кожаная куртка. На фуражку я приколол авиационный знак – металлическую птичку. Внешне я походил на молодого пилота, во всяком случае, мне так казалось. А на самом деле «бывалый» воздушный боец сидел в кабине самолета, только когда тот стоял на земле. Меня очень это тяготило. Хоть бы разок полетать! Пусть даже над аэродромом. Но кто возьмет простого помощника шофера в воздух? Тем более у нас всего в обрез. Особенно не хватало бензина. Летали на суррогате горючего, который почему-то называли «казанская смесь». Единственно, что было хорошее для моторов, – это касторовое масло. Стояли мы тогда в тихом городке Сарапуле. В нем была базарная площадь со старинными лабазами, несколько каменных «казенных» зданий да большой винокуренный завод. Он бездействовал, и в его приземистых цехах привольно разместился наш дивизион воздушных кораблей. Была еще в Сарапуле женская гимназия, куда нас всех тянуло на танцы.

Как-то в субботний вечер, надраив до зеркального блеска сапоги, пошли мы с моим товарищем Сережей Носовым на танцы. Я танцевал с милой девушкой. У нее была длинная, по пояс, белокурая коса. В зале было душно, и мы в перерыве между танцами выходили погулять в гимназический сад.

– Вы, наверное, много летаете? – допытывались девушки.

– Да, порядочно! – не моргнув глазом, соврал мой друг.

– Сколько вражеских самолетов вы сбили?

– Не помню… Много!.. – продолжал врать Сережа и… осекся, покраснев.

Рядом с нами на скамейке сидел лётчик нашего отряда Алексей Туманский. Надо было ему подвернуться! Он чуть заметно улыбнулся, но ничего не сказал.

Случилось так, что с танцев на винокуренный завод я возвращался вместе с ним.

– Ты, Михаил, тоже, как Носов, выдаешь себя за летчика?

– Нет, не выдаю, но врать ему не мешаю.

– Понимаю. А ты хоть раз поднимался в воздух? – спросил меня летчик.

– Нет, – чистосердечно признался я.

– А хочется полетать?

– Еще бы!

– Ну ладно, как-нибудь покатаю тебя.

Алексей Туманский выполнил свое обещание…

Я завидовал летчикам, этим бесстрашным рыцарям небе, но больше всех Туманскому. Совсем еще молодой, невысокого роста, стройный, подтянутый, он считался очень смелым и искусным летчиком. Сразу же после окончания гимназии, в 1915 году, он вступил добровольцем в царскую армию. В боях он заслужил четыре креста, стал полным георгиевским кавалером – это была самая высокая воинская награда храбрецам в царской России.

После Октября Туманский перешел в ряды Красной Армии. Все любили и уважали Алексея, который был во всем "свой парень".

Алексея Туманского первым в нашем дивизионе за отважные боевые полеты наградили орденом Красного Знамени.

Тумапский летал тридцать шесть лет подряд. Летчик-космонавт Андриян Николаев налетал в космосе свыше двух с половиной миллионов километров. Почти такое же расстояние пролетел на самолетах Туманский. Разница только во времени.

Туманский испытал за свою долгую летную жизнь самолеты восьмидесяти трех типов.

Однажды мне довелось присутствовать при рассказах Туманского о том, как с ним беседовал Ленин.

Вскоре после Октябрьской революции молодой лётчик Туманский был командирован с фронта в Петроград за авиабомбами.

Ему был выдан мандат, в котором указывалось, что он срочно едет к Ленину.

Алексей Туманский вез также письмо вождю от командира отряда.

Туманский показал часовому в Смольном письмо, и его провели к Председателю Совета Народных Комиссаров. Владимир Ильич расспрашивал Туманского о положении на фронте, интересовался, на каких высотах приходится летать.