Аркадий Белинков - Юрий Тынянов

Вазир-Мухтар существовал.

Он опять превратился в Александра Сергеевича Грибоедова.

Тынянов не думал о карьере Грибоедова и не собирался ее портить.

Но многое из того, что предчувствовал автор "Смерти Вазир-Мухтара", открылось после смерти его героя и посло его собственной смерти.

Труд Тынянова продолжили другие исследователи.

В частности, они установили, что характеристика ("Аттестат"), с которой Кюхельбекер был отправлен Ермоловым, "фактически закрывала путь дальнейшей его службе"*.

* И. Е н и к о л о п о в. Неизвестные документы о Кюхельбекере. "Литературная Грузия", 1961, № 12, стр. 92.

Положение Кюхельбекера, выдворенного из Европы, выдворенного с Кавказа, было трагическим.

Тынянов придает этому большое значение: истории с "Аттестатом" он посвящает в "Кюхле" целую главку.

"Ермолов курил чубук и писал аттестат Кюхельбекеру".

Ермолов написал:

"и исполнял делаемые ему поручения с усердием при похвальном поведении".

Потом "вычеркнул последнюю фразу".

"Потом быстро написал: "по краткости времени его здесь пребывания мало употребляем был в должности и потому, собственно, по делам службы способности его не изведаны".

Это было тяжелым ударом.

Кюхельбекер вынужден был покинуть Ермолова за дуэль с чиновником Похвисневым.

Чиновник Похвиснев был племянником Ермолова.

Кроме того, в "Кюхле" рассказано о том, как Кюхельбекер пытался помешать расстрелу одного из вождей восставших против Ермолова кавказских народов, которых присоединяли. (Это было, в отличие от варварской английской экспансии в Африке, исторически чрезвычайно прогрессивно). Затем рассказано о Греции, которую Кюхельбекер хотел освобождать, а Ермолов не хотел. Отношения Кюхельбекера с Ермоловым были не гладкими.

Таким образом, создается впечатление, что Ермолов был не прочь отделаться от Кюхельбекера и вряд ли поэт мог рассчитывать получить от наместника Кавказа "Аттестат", который открыл бы ему карьеру. Может быть. Но ведь то Ермолов, о котором вроде бы не пишут толстых слюнявых книг.

Другие исследователи продолжили работу Тынянова.

Так, в частности, исследователь И. Ениколопов обнаружил в делах Центрального государственного исторического архива Грузии "черновик "Аттестата" о прохождении службы, выданного Кюхельбекеру генералом Ермоловым...

Обнаруженный в "деле черновик "Аттестата", как установлено по почерку, целиком составлен Грибоедовым..."*.

* И. Е н и к о л о п о в. Неизвестные документы о Кюхельбекере. "Литературная Грузия", 1961, № 12, стр. 92.

Это, несомненно, должно произвести известное впечатление. Особенно на тех, кто точным книгам предпочитает слюнявые.

"Как видно из этого документа, - пишет исследователь, - первоначально Грибоедовым была составлена следующая аттестация: "...исполнял делаемые ему поручения с усердием при похвальном поведении". Затем эта фраза была зачеркнута... и сверху написана другая: "...мало употребляем был в должности, и потому, собственно, по делам службы способности его не изведаны".

В такой редакции "Аттестат" и был выдан Кюхельбекеру. Подобная характеристика фактически закрывала путь дальнейшей его службе"*.

Все это стало известно через тридцать четыре года после того, как "Смерть Вазир-Мухтара" была издана.

Юрий Тынянов, рассказывая о том, как был написан роман, вспоминает, о чем догадался без документов и что потом подтвердили документы, о чем не догадался. "...Сознательно, не имея документов... я написал... и не чувствовал угрызений совести. А потом, уже после того как напечатал это... наткнулся на краткую записку..."** "Документов нет, но мне жаль, что я сам не додумался о них"***.

В "Смерти Вазир-Мухтара" Тынянов написал такого Грибоедова, которого впоследствии подтвердили различные документы, в том числе и найденный и Центральном государственном историческом архиве Грузии.

------------------------

* И. Е н и к о л о п о в. Неизвестные документы о Кюхельбекере. "Литературная Грузия", 1961, № 12, стр. 92.

Отточие между словами "Затем эта фраза была зачеркнута... и сверху написана другая..," принадлежит мне. Ениколопов же говорит: ".. .вероятно, не по собственному желанию Грибоедова..."

Почему историк думает, что "не по собственному желанию", не сказано. Может быть, потому, что все мы очень высоко ценим "Горе от ума"?

** "Как мы пишем". Издательство писателей в Ленинграду 1930, стр. 163.

*** Там же, стр. 164.

* * *

Из всех действующих лиц, общих для обоих романов, наиболее решительное превращение претерпевает Чаадаев.

Единственный человек в "Смерти Вазир-Мухтара", который считает, что конец декабризма (или правильнее - наступившая реакция) - это еще не конец надеждам, и который верит в новое восстание, который "слышит", что "сейчас Европа накануне скачка... что в Париже рука уже вынула камень из мостовой" (это сказано за два года до революции 1830 года), - Чаадаев изображен Тыняновым как безумец.

Слово "сумасшедший" (или видоизменения этого слова) в короткой сцене (семь страниц)* употреблено четыре раза. Кроме того, сказано о "гипохондрии", "рюматизмах в голове" и "агорафобии". Все, что делает и говорит в этой сцене Чаадаев, - безумие.

* По изданию "Смерть Вазир-Мухтара" (Л., "Прибой", 1929, стр. 31-38).

Для Грибоедова, плохо принятого и раздраженного, мнение о Чаадаеве как о сумасшедшем не случайная фантазия дурного расположения духа: человек, который молил: "Хоть у китайцев бы нам несколько занять Премудрого у них незнанья иноземцев", не может по-другому относиться к человеку, который хвалит англичан и вызывает своего лакея, чтобы продемонстрировать "недвижность, неопределенность... неуверенность и - холод... русского народного лица". Патриот, да еще переживший поражение революции (а поражение или исчерпанность революции всегда вызывает бешенство патриотизма), Грибоедов осуждает Чаадаева.

Но почему же Тынянов, которому все это должно было быть и было отвратительно, как будто поддерживает Грибоедова? Более того, для оправдания Грибоедова он усиливает те черты Чаадаева, которые будут использованы в 1836 году для того, чтобы скомпрометировать "Философическое письмо" и, объявив его автора сумасшедшим, нейтрализовать огромное общественное воздействие удивительного произведения. Тынянов как бы подтверждает официальную версию сумасшествия Чаадаева. Официальная версия дана через официальное лицо - коллежского советника Грибоедова, едущего в Петербург по службе. Читатель, с трудом вспоминающий Чаадаева человеком, который "в Риме был бы Брут, в Афинах Периклес", достаточно наслышан о "Философическом письме" и скандальной расправе с его автором. Поэтому Тынянов восьмилетний разрыв между грибоедовским приездом в Москву и публикацией письма как бы снимает и усиливает в Чаадаеве черты, которые потом будут выставлены для всеобщего обозрения как основание для дикого и бесстыдного даже в самодержавной России вердикта.