Михаил Катуков - На острие главного удара

Что я мог ответить? Плохо обстояло дело с награждением людей, совершавших подчас беспримерные подвиги. А получалось так потому, что награждение производилось только Указами Президиума Верховного Совета СССР. Пока пересылали представление к награде по всем фронтовым инстанциям, пока попадало оно в Москву, потом в Указ, проходило очень много времени. Между тем бои шли непрерывно. И смотришь, иной отличившийся и представленный к награде человек или выбыл по ранению куда-то в тыловой госпиталь, или погиб в очередной схватке с врагом, или переведен в другое соединение. Придут, бывало, награды, а вручать их некому.

- Вот если бы, товарищ Сталин, - предложил я, - дать права в этом отношении фронтам, армиям, соединениям...

- Подумаем, - сказал Иосиф Виссарионович и снова перевел наш разговор на боевые дела, чисто танковые. Спросил: - Стреляют танкисты с ходу?

Я ответил, что нет, не стреляют.

- Почему? - Верховный пристально посмотрел на меня.

- Меткость с ходу плохая, и снаряды жалеем,- ответил я. - Ведь наши заявки на боеприпасы полностью не удовлетворяются.

Сталин остановился, посмотрел на меня в упор и заговорил четко, разделяя паузами каждое слово:

- Скажите, товарищ Катуков, пожалуйста, во время атаки бить по немецким батареям надо? Надо. И кому в первую очередь? Конечно танкистам, которым вражеские пушки мешают продвигаться вперед. Пусть даже ваши снаряды не попадают прямо в пушки противника, а рвутся неподалеку. Как в такой обстановке будут стрелять немцы?

- Конечно, меткость огня у противника снизится.

- Вот это и нужно, - подхватил Сталин. - Стреляйте с ходу, снаряды дадим, теперь у нас будут снаряды.

Выдержав большую паузу, Верховный назвал несколько генералов и спросил, знаю ли я их. С большинством из названных я не был знаком и на фронте не встречался. А те немногие, которых я знал, были настоящие боевые военачальники и заслуживали только доброго слова.

И вот наступил решающий момент беседы, ради чего, видимо, и вызвал меня Верховный Главнокомандующий к себе.

- Вот что, товарищ Катуков, - сказал Сталин, - вы назначаетесь командиром механизированного корпуса. Он будет куда посильнее танкового. А воевать поедете вот сюда...

И Верховный показал мне на карте, лежавшей на столе, один из районов Калининской области.

Такое решение Сталина было для меня большой неожиданностью. Я поблагодарил Верховного за доверие, но сказал:

- Как же мне быть с первым танковым корпусом? Хотелось бы вывести его в ряды гвардейских и уж тогда...

Сталин только махнул трубкой:

- Вы, товарищ Катуков, не раз еще будете гвардейцем, и не в этом сейчас дело.

Я взмолился:

- Товарищ Сталин, не так просто подготовить, научить войска. Большое для боя дело, когда тебя люди хорошо знают и ты их знаешь. В составе первого танкового корпуса находится первая гвардейская танковая бригада, с бойцами которой меня связывают узы самой крепкой боевой дружбы. Разве легко с ней расстаться! - И я поспросил Верховного: - Включите войска первого танкового корпуса в новый, механизированный. Мы зло будем драться, не щадя жизни.

Сталин ухмыльнулся, расправил сгибом указательного пальца усы.

- Ну что ж, напишите номера бригад первого танкового корпуса, которые хотите взять.

Я записал на листке 1-ю гвардейскую, 49-ю танковую и 1-ю мотострелковую бригады и передал записку Сталину. Он прочитал и покачал головой.

- Почему не хотите брать бригаду KB?

Отвечаю, что с ней трудно будет воевать на болотах Калининской области. Видимо, это объяснение удовлетворило Верховного. Он взял телефонную трубку и вызвал к аппарату начальника Генерального штаба. Продиктовав номера, Сталин приказал:

- Эти бригады первого танкового корпуса перебросьте туда, где Катуков будет формировать механизированный корпус, а в первый танковый корпус пошлите другие соединения.

Положив на рычаги телефонную трубку, Сталин обернулся ко мне и, прищурившись, спросил:

- Ну что, товарищ Катуков, теперь довольны?

Поблагодарил я Верховного и обратился еще с одной просьбой: нельзя ли перевести в формируемый механизированный корпус П. Г. Дынера, моего постоянного помощника по технической части, и М. Т. Никитина, бессменного начальника оперативного отдела.

- Хорошо, забирайте их с собой, - ответил Сталин и на прощание пожелал успеха новому механизированному корпусу в грядущих боях.

Вместе с Поскребышевым я вернулся в Москву. На Красной площади пересел в свою машину и отправился к Якову Николаевичу Федоренко. Доложил ему по порядку весь разговор с Верховным Главнокомандующим. Федоренко приказал сдать корпус генерал-лейтенанту танковых войск Василию Васильевичу Буткову. Он отметил, что управление сейчас готовит специальный приказ Верховного Главнокомандующего о необходимости всем танкистам во время боя вести огонь с ходу из пушек по батареям и другим огневым точкам врага.

К вечеру вернулся в Горюшино. Там уже была получена директива с указанием сроков и мест погрузки трех бригад, переходивших отныне в состав механизированного корпуса. По штату корпус должен был состоять из трех механизированных, одной танковой бригад и других подразделений обеспечения. В каждой механизированной бригаде было по одному танковому полку (39 танков). В танковой бригаде было 53 танка. Всего в корпусе насчитывалось 175 танков, из них 75 легких.

Сдали корпус, произвели погрузку. Не задерживаясь, поехал с Дынером и Никитиным на машине через Тулу и Москву прямо в Калинин.

Так закончились боевое лето на брянских рубежах и погожая яснополянская осень сорок второго года.

В приемной первого секретаря Калининского обкома партии И. П. Бойцова толпился народ - в большинстве своем военные люди. Но было немало и гражданских. В комнате плавал дым самосада.

Меня и М. Т. Никитина, теперь уже начальника штаба механизированного корпуса, секретарь принял незамедлительно. В кабинете И. П. Бойцова разбитые окна кое-где заделаны фанерой, отвалившиеся куски штукатурки на потолке обнажали переплетение драни.

Красные, воспаленные глаза секретаря свидетельствовали о бессонных ночах и безмерной усталости. Сквозь приоткрытую дверь, ведущую в комнату отдыха, видна была железная койка, заправленная суконным одеялом. Видимо, кабинет одновременно служил ему и жильем.

- Какие новости на вашем фронте? - спрашиваю я Бойцова, обменявшись рукопожатием.

- Как говорится, без перемен. Бои местного значения. Теперь не до нас. Сталинград... Впрочем, ваше прибытие говорит само за себя. Видимо, и наше направление Ставка не забывает... Какая нужна помощь от обкома? - спросил Бойцов.

Мы попросили выделить проводников, хорошо знающих здешние места.