Мария Вега - Ночной корабль: Стихотворения и письма

Ваша Вега

43.

12 ноября 1973

Дорогая наша молчальница,

Ума не приложу, что с Вами случилось? Мы так начали недоумевать и беспокоиться, что позвонили Евгении Александровне, с грустью уловив в телефоне еле слышный, слабый голос, но всё же имели контакт, по-прежнему теплый и родной, а от нее узнали, что Вы и на самом деле больны. Как видите, от нас ничего не скроешь. Кто около Вас? Боюсь, что не бережетесь, как всегда. Носите ли длинный белый жакет, который я послала? Он из чистой шерсти и должен хорошо греть.

Берн изумительно красив этой осенью, ставшей внезапно солнечной и насквозь золотой. Налево от меня, за окном, березовое царство. Как я вижу Ваши восхищенные глаза, которыми Вы им любовались бы вместе со мной, если бы… да кабы ведь приезжали же сюда недавно советские поэты, почему бы Вам не получить что-нибудь вроде командировки?

Останавливаюсь, чтобы письмо опять не нырнуло в хаос всякого рода черновиков. Да послужит оно Вам толчком для скорого ответа, без которого я начинаю чувствовать, что покрываюсь кладбищенским плющом и мхами забвения.

Ваша Вега

44.

2 декабря 1973

Дорогая Светлана!

Вчера упало с неба чудо: два толстенных конверта! Вот по радость! Читали с 9-ти утра и до обеда. Но и после обеда сразу кинулись к стихам, из которых я сразу отложила самые замечательные. С письмом и стихами явилась дивная зима, с беспрерывным, густым снегопадом, неизвестно, откуда берущимся, потому что нет ни туч, ни облаков, и светит сверкающее солнце. Словом, всё прекрасно.

Ваши рассказы в письмах – настоящие новеллы, удивляют меш тем, что Вы всегда вздыхаете: «Почему я не прозаик?» В то время, как Вы отличный прозаик: чего стоит только кольцо Майи Луговской, внедренное в медузу, да и вообще всё, до мелочей! Почему надо строить прозу по каким-то канонам? Я уважаю доброкачественное сукно общепринятой прозы, но предпочитаю узорчатые ковры, волшебство шелков, гобелен и кружево.

Тут, конечно, начнется антракт на целую вечность. О, жизнь, рвущая на части в самые разные стороны! Но не могу не сказать о главной загвоздке, открывшейся нам: оказывается, прежде чем купить хоть какую-то жилплощадь, надо иметь прописку (!), в это зависит от Вергилия и других и сулит долгие хлопоты. Думаю, что остается спокойно ждать гробов. А Крылатый-то уже высчитал было стоимость возможного гнездышка, вплоть до гвоздей! Но что считать, когда из-за нефти цены растут чудовищно, многое стало дороже в 10 раз. Зато апельсины дешевле спичек, и я ими наслаждаюсь.

Целуем крепко, как любим.

Ваша Вега

45.

12 января 1974

Дорогая Светлана!

Я тону в полной фантастике и вижу невероятные сны. Начинаю пугать их с реальностью, настолько они бывают и ярче, и выпуклее, и живее этой самой «реальности». Прилагаю стихотворение, в точности передающее один из самых потрясающих снов. Хотела его записать, а стихи явились сами собой, очевидно, иначе было нельзя. Для меня этот сон не прост. Вижу в нем не один смысл, но, может быть, эти смыслы непередаваемы. Помните, у Блока: «Я вышел в ночь, узнать, понять. Несуществующих принять…»

Мне сказали в посольстве, что сейчас появились в печати стихи Осипа Мандельштама. Правда ли это? Неужели правда?!

Добралась до поздней ночи, перепечатывая для Вас свой сон. Целую, обнимаю. Крылатый тоже, ждем не дождемся письма.

Ваша Вега

ВО СНЕ

45.

16 января 1974

Дорогая Светлана!

Выйдя рано утром, чтобы отправить Вам письмо, я нашла в ящике Ваше, из которого узнали о горестной утрате. Оба мы с Крылатым еще до прихода этой черной весточки сильно подозревали, в чем причина Вашего молчания. И все-таки, помимо печали, письмо это принесло нам мир, душевную красоту: столько любви и чистоты было в нем, что более прекрасного письма, с таким пониманием , как Ваше, нельзя, конечно, получить ни от кого. Какое счастье, что в свое время мне было дано ввести Вас в жизнь моей дорогой Евгении Александровны, что мы и были, и навсегда остались с нею в тесном общении!