Мария Вега - Ночной корабль: Стихотворения и письма

Я написала Борису сейчас же, и дорого дала бы за то, чтобы увидеть его лицо, когда он всё это прочитал. Горький юмор нашего века!

Что касается меня, то погибну я от руки Вергилия, по-прежнему страстно умоляющего меня не уезжать из Берна, ввиду скорых перемен.

И все-таки – у меня прекрасное 22-ое мая!

Целую Вас со всей любовью.

Ваша Вега

63.

16 июня 1975

Дорогая Светлана,

хотите знать продолжение истории с «давно покойным мистером Борисом Лангом»? После того, как разъяренный Борис взял у доктора справку о жизни, чиновники прислали ему бумагу, где написано буквально следующее: «Дорогой мистер Ланг, мы очень извиняемся, что ошиблись, считая Вас мертвым…» И далее: «Покойный мистер Михаил Ланг, женатый на Екатерине…» – тут уж я подскочила на стуле (Катя – это жена Бориса)! Дальше я читать не стала, сейчас же сунув это «сочинение» в конверт и отправила Борису Максимилиановичу, приписав, что никогда не подозревала, что Катя-то, оказывается, не его жена, а я – не я! Ну, что Вы скажете обо всей этой американской бегемотовщине?!

Расскажу лучше о сне, который приснился мне вчера. Я видела моего отца, который привел мне двух медвежат, пушистых и мягких, и они улеглись на ковер, рядом с собакой, и стали играть! Очень странно, но я вижу отца во сне только и всегда перед переездом! И во сне я знала: он пришел сказать, что я уеду, а медведи были наши русские Топтыгины, значит, всё ясно.

Сегодня утром позвонила Софья Ефимовна, мать Маргариты Бергер, и сказала, что у нее есть для меня письмо от Вас. За Вашим письмом я поехала бы на край света, но вот поездка-то оказалась не без приключений. Внезапно разверзлись хляби небесны, хлынул ливень, а мои роскошные белые антидождевые сапоги, в которых я два года спокойно входила во все лужи, вдруг посреди дороги стали буквально глотать воду, и она в них звучно булькала. Затем, когда я зашла в магазин, чтобы попутно купить пачку чая, обнаружилось, что кошелька в кармане у меня нет, как нет! О, ужас: в кармане оказалась дыра! Какая-то мелочь там все-таки чудом удержалась, но когда я попыталась ее выгрести, монеты посыпались в огромную лужу. Их стали с визгом подбирать в четыре руки мальчики, одетые в ярко-желтые курточки и в красных сапожках, – точь-в-точь два утенка! Эти желтые утята, ныряя в лужу, отыскивали и подавали мне монетки. Я стала класть их в другой карман. В это время подошел мой троллейбус, утята в него влезли, а когда я хотела следом войти, монетки из другого кармана… хлынули в другую лужу! Лужа была глубокая, я в ней мыла руки чуть ли не до локтей, ловя монетки, которые удирали в канавку и пропадали. Так я и зашлепала дальше пешком, в журчанье и плеске, а в сапогах булькало всё сильнее. Но я пошла бы пешком и в Бельгию, и во Францию, потому что шла за письмом! Итак, я шла, и вдруг, на каком-то повороте, мой зонтик издал странный писк, непонятно почему лопнув! Тут уж мне стало смешно, и я подумала: остается лопнуть мне самой! Однако не лопнула и дошла до Бергеров мокрая, как тюлень. Рассказав, что случилось, попросила Софью Ефимовну дать мне нужную мелочь на обратный путь. Она важно подала мне тарелку, полную мелочи, и сказала, что она это храните моего прошлого визита, когда, уходя, я ей осыпала ковер монетами. Значит, я, вероятно, давно одариваю Берн по-королевски!

Придя домой, долго растиралась, сушилась, переоделась в теплое и глотала горячий чай. Потом уже блаженствовала в кресле, читая Вас.

Посвященная в мои дела Софья Ефимовна, когда я уходила, весело и грустно сказала: «Вот с дочкой уедем на месяц во Францию, и, конечно, Вас здесь уже не застанем в августе!» Если бы!.. А я думаю, что зазвонит телефон, и Вергилий бодро скажет: «Держитесь, голубушка, в середине сентября вытащим!» Но что вытащат?

Целую, написать еще не раз успеете. Недалеко и до зимы!

Ваша Вега

64.

27 июня 1975

Дорогая Светлана, мне всё же любопытно знать, как случилось, что, заказав телефон, Вы не ответили на свой же, московский, вызов? Поняв, что опять подвернулся Бегемот с какой-то каверзой, я до полуночи сидела у аппарата, проливая слезу за слезой. Но всё хорошо, что хорошо кончается! Утром Вы всё починили, и разговор все-таки состоялся, и я подтянула нервную систему, которую Акакии Акакиевичи довели своей волокитой до последнего предела. Конечно же, большое счастье живого контакта, даже по проводу… Хотя Крылатый говорил, когда мне было трудно уходить из госпиталя и расставаться: «Расстояния нет. Какая разница – столько-то сантиметров или столько-то километров, раз мы вместе?» Но я не такая мудрая! Пока хожу на земле – мне надо ощущать, трогать видеть, прижаться к теплу живому, в нашем измерении, в этом плане…

Неужели я, и впрямь, не только услышу Вас, но и увижу?

Читаю и перечитываю Ваши стихи. О поэты, поэты, что делала бы я без вас?! Ведь жизнь, как таковая – сидение в приемной у дантиста. Когда же вырвут зуб? Когда же вырвут меня?

Напишите, чего Вам хочется, кроме шоколада? Теплые колготки (авось, найду)? Или часы с кукушкой? Или часы с Синей Птицей? Напишите, подскажите, всё равно что-то привезу, и не хочу ненужное или такое, что разочарует.

Обнимаю Вас и целую с неизменной любовью.

Ваша Вега

65.

2 сентября 1975 Ленинград

Итак, дорогой Титан-Светлан,

я водворилась. На вокзале встретил директор ДВС, с машиной, да в с розами. Въехали, достигнув цели, в прекрасный, «свой» парк. Комната у меня рокфеллеровская по сравнению с бернской, даже с балконом. В коридоре встречали бывшие актрисы, уже приходили визитеры, но после дороги мне принимать гостей еще не под силу… А комнату уже устроили, она прелестна, ложись и отдыхай! Кино – на том же этаже, рядом и концертный зал. В коридоре есть телефон. Невероятно закармливают, пришли в ужас, что, категорически отказавшись от битков и пирогов к ночи, я навсегда попросила давать один кефир. Когда вошла в свое «царство» с розовыми стенками, оно благоухало букетом чего-то незнакомого похожего на левкои (не с пустыря).

Словом, жизнь необыкновенная, правда, нога, так некстати ушибленная перед отъездом из Москвы, подозрительно болит. Но тут есть медсестра и врачи, надеюсь, обойдется.

Вот и Москва прошла, как сон, скоро я и сама пройду. А тут – таинственные двери, и за каждой – длинная чужая жизнь. Как книжные шкафы с нечитанными томами. Начинается у меня аппетит к чтению (тут прекрасная библиотека), а пока – вижу только мелькающие тени старичков, почему-то в турецких фесках. Наверное – мода.

Когда приедете? Дорогу позвольте Вам оплатить, в виде маленького подарка, вместо шоколада. Это будет подарком нам обеим.

Целую крепко, затосковала, а что же дальше?

Ваша Вега

66.

5 октября 1975