Рейнхольд Эггерс - Кольдиц. Записки капитана охраны. 1940-1945

Снова и снова в ходе обысков в 1944 году мы натыкались на самодельные подзорные трубы, а подчас и людей, стоящих у окон и просматривающих ближний и дальний горизонт с этими полезными инструментами.

Все они были сконструированы в основном из картонных цилиндров. Два или даже три цилиндра вставлялись друг в друга и легко двигались вперед-назад. С обоих концов конструкции располагались линзы. Линзы делались из сломанных очков и были двух видов соответственно своему расположению. Внешние линзы увеличивали картинку, а те, что находились с внутреннего конца, ее уменьшали. Подобные аппараты обеспечивали видимость вплоть до трехкратного увеличения. Первые модели составляли до шести футов в длину и были крайне неустойчивы: кроме «наблюдателя» требовалось еще два человека, чтобы ровно держать инструмент. Вскоре появились более совершенные образцы с несколькими линзами на концевом отрезке и тремя вкладывающимися друг в друга трубами; эти не превышали восемнадцати дюймов в длину в сложенном состоянии и не представляли проблем при сокрытии. С помощью данных примитивных, но эффективных инструментов пленные могли «сканировать» ландшафт и замечать необходимые им детали домов и улиц в городе внизу и раскинувшихся за ними полей. Кроме того, они могли совмещать приятное с полезным и подглядывать за загорающими днем дамами (принятие солнечных ванн широко распространено в Германии) или наблюдать за более интимными моментами между парочками ночью или на рассвете. Хотя подобные занятия и казались довольно безвредными, само существование данных оптических инструментов могло представлять для нас некоторую опасность. А потому мы конфисковывали их как можно больше.

Имея весь город под надзором, установить расписание движения не составляло труда. Всякое отклонение от обычного на железных дорогах, на автодорогах или на мосту через реку немедленно замечалось и сообщалось заключенными их собственному офицеру контрразведки.

Мы часто замечали, что наши ежемесячные обыски не всегда оказывались сюрпризом для пленных. Во-первых, мы давали караульной роте общее предупреждение «обыск в последующие двадцать четыре часа». Это облегчало передачу пленным кем бы то ни было с нашей стороны информации о прекращении любой деятельности и сокрытии всех недозволенных вещей. Такой человек мог даже не находиться на дежурстве во время проведения обыска. Во-вторых, управление контрразведки рейха настаивало на периодическом участии в данных мероприятиях дюжины или более лиц из отдела уголовного розыска в Дрездене. Эти люди приносили нам больше хлопот, чем пользы, но с ними приходилось мириться.

Делегация из Дрездена сначала прибывала в штатском составе, но к 1943 году, идя строем со станции через мост в полной униформе, скорее напоминала небольшую армию. По камерам пленных тут же проносился крик: «Охрана идет на обыск!» Для такой увеселительной поездки автомобиля им не полагалось, а потому они по необходимости прибывали на место поездом. Поезда в то время ходили не очень часто, и, кто бы из пленных ни отвечал за «наблюдение за станцией», он всегда знал, когда нужно подать особое донесение. При этом он, несомненно, располагал подробным расписанием, основанным на наблюдениях железнодорожного движения (и товарного и пассажирского) в течение энного периода времени. Примерную дату отправлений в 1943 году можно было вычислить из предшествующего ей прибытия товарных вагонов для транспортировки багажа французов, голландцев и поляков днем раньше. Получив сигнал тревоги, пленные задраивали глубокие тайники, эвакуировали временные убежища и принимались изображать тупую невинность, с каковым выражением встречали наше появление en masse [71] Все вместе (фр). с обыском в той или иной комнате или на том или ином этаже на рассвете.

На самом деле в течение мелкомасштабных неожиданных обысков или нерегулярного патрулирования Rollkommando или мною лично лишь с парой солдат мы находили больше контрабанды, чем в ходе крупных поисковых операций. Некоторое время два унтер-офицера днем и ночью «шпионили» в помещениях на свой выбор.

Массированные атаки оказывались крайне деструктивными: раздолбленные нами стены требовали ремонта, а значит, могли привести к рискованным контактам между военнопленными, дополнительными часовыми и рабочими. Они нередко стоили нам ценного материала («позаимствованного» пленными) и довольно здорово досаждали нам всякими мерами предосторожности и приготовлениями. Кроме того, после себя они, как правило, оставляли уйму протестов, жалоб и обращений в Дрезден, ОКВ и к швейцарской державе-протектору. Со всем этим приходилось справляться службе охраны и коменданту, в довершение ко всему вынужденным еще и писать длинные донесения высшим инстанциям.

Вся эта бумажная волокита могла занимать целые недели. Очень часто требовалось семь или восемь недель, чтобы разобраться с последствиями одного обыска, а к тому времени уже вот-вот подходил срок следующего. Признаться, на мой взгляд, пленные намеренно старались затянуть разбор результатов любого обыска в надежде, что мы не станем проводить следующий (который, согласно нашим приказаниям, мы должны были проводить каждый месяц), пока не закончим с предыдущим. Так они могли выиграть лишние несколько недель сравнительного спокойствия.

Не удовлетворившись расширением зоны наблюдения посредством телескопов за пределы стен замка в непосредственной от него близости, пленные, как мы имели причины полагать, пытались установить некий контакт с внешним миром путем сигналов. Существовало два способа — светотелеграф и радиопередачи. Действительно ли они пользовались одним из этих двух методов, точно сказать не берусь, но, но нашему мнению, имевшиеся у нас сведения оправдывали целесообразность контрмер. Морзянка принята во всем мире, и, получив донесения определенного содержания, мы разместили пару связистов, в задней комнате гостиницы в городе в качестве приемного конца для точек и тире, передаваемых днем из замка любительским гелиографом. Наши люди ничего не смогли извлечь из сигналов, которые они получили. Возможно, это было всего лишь развлечением.

Через некоторое время после этого наше связное подразделение, проходившее учения в лесу Кольдица, сообщило о работе несанкционированного передатчика где-то в направлении замка.

Комендант был уверен, что где-то в лагере, то есть в той его части, каковую занимали заключенные, находилась радиостанция. Однажды мы уже нашли кучу запчастей и собранный приемник, а где был приемник, там вполне мог оказаться и передатчик.

На посту подслушивания в лесу несколько недель с радиопеленгатором находился часовой, но никаких конкретных результатов мы так и не добились.