Сергей Чуркин - Спецслужбы России за 1000 лет

В конце 1862 г. к «Земле и воле» присоединилась нелегальная военная организация – «Комитет русских офицеров в Польше». Эта организация, основанная по инициативе В. Каплинского в 1861 г. на территории Царства Польского и части западных губерний России, представляла собой федерацию бригадных, полковых и батальонных кружков общей численностью до 200 человек. Руководили комитетом А. А. Потебня, Я. Домбровский, З. Падлевский; в комитет входили поляки, русские, украинцы, латыши, белорусы. Одним из членов комитета был поручик К. И. Крупский (отец жены В. И. Ленина Н. К. Крупской). Организация установила связи с польскими сепаратистами и эмигрантскими центрами в Лондоне. В 1861–1862 гг. члены комитета развернули агитационно-пропагандистскую деятельность, выпустив большим тиражом полтора десятка прокламаций.

Один из руководителей «Комитета русских офицеров в Польше» и член польского Центрального национального комитета Я. Домбровский, также окончивший Академию Генштаба, входил в число разработчиков плана вооруженного восстания в Польше. План был основан на совместных действиях польских сепаратистов и русских антиправительственных сил. О высоком уровне конспирации офицеров-заговорщиков и качестве их связей свидетельствуют следующие факты. Когда в августе 1862 г. арестованный Домбровский содержался в Варшавской цитадели, он продолжал поддерживать контакты с обеими организациями и участвовал в разработке планов действий повстанцев. В декабре 1864 г. Домбровский бежал из пересыльной тюрьмы в Москве и при содействии русских революционеров выехал во Францию. В Парижской Коммуне он был главнокомандующим всеми ее вооруженными силами.

Нам остается только добавить, что в Николаевской академии Генштаба учили хорошо и тот, кто хотел и умел учиться, получал блестящее военное образование. Не производя должного отбора, российское правительство само готовило военные кадры для оппозиции. Подобное будет повторяться в нашей стране неоднократно.

В начале 1860-х гг. ситуация в Царстве Польском сложилась следующая. После объявления амнистии всем участникам восстания 1831 г. – как ссыльным, так и эмигрантам – российское руководство не озаботилось контролем над ними. Либеральные меры русского правительства поляки восприняли как проявление слабости центральной власти. Вернувшись из ссылки и эмиграции, сепаратисты стали создавать конспиративные организации. Пропагандируя идею независимости Польши, они уверяли общество, что восстание будет немедленно поддержано вооруженным вмешательством Австрии, Англии и Франции.

«В конце 1862 года, – писал очевидец [397], – в Царстве Польском носились слухи о восстании; уже стали появляться в лесах скопища неизвестных людей; но никто в то время еще положительно не думал о возможности явного мятежа. Никому не приходила в голову мысль о такой дерзости; а между тем вооружение шло деятельно; поляки готовили оружие, порох, и т. п.; почти в каждом семействе шили одежду, конфедератки, щипали корпию. Местная полиция, состоявшая исключительно из поляков, конечно, знала о том, но молчала. Впоследствии обнаружилось, что многие полицейские власти принимали деятельное участие в приготовлении к восстанию и в самом мятеже.

Наши военные, еще с 1861 года, отдалились от поляков и не бывали в их семействах, а потому и не могли знать положительно о приготовлениях к открытому восстанию; хотя все понимали, все чувствовали, что вокруг них готовится что-то недоброе. Поляки в своих действиях и поступках в отношении к русским стали чрезвычайно дерзки, нахальны. Русскому в Польше была жизнь не в жизнь: худо и дома, еще хуже вне его. <���…> Начальство не приступало к решительным мерам, полагая, что поляки опомнятся, придут в себя, и действовало мерами кротости. <���…> Всякая мера правительства, клонившаяся к восстановлению спокойствия, тишины и порядка, нарушаемых поляками, выставлялась ими в виде насилия; всякое бесчинство, публичное оскорбление, наносимое русским, оправдывались, по-иезуитски, патриотизмом. Словом сказать, смотря по обстоятельствам – из мухи делали слона и из слона – муху.

Чем меры правительства были снисходительнее, тем поступки поляков были нахальнее. Когда же наконец обнаружилось, с какими людьми довелось нам иметь дело, были приняты меры решительные, но уже было поздно, и со стороны поляков все было готово к открытому восстанию. В конце 1862 года был отдан приказ по войскам: быть постоянно в готовности к действию, усилить патрули, забирать с улиц всех шляющихся по ночам и т. д. Тогда же стали доходить до начальства положительные слухи, что в лесах сбираются толпы неизвестных людей; иные являлись с дубинами, другие – с оружием. С нашей стороны стали посылать отряды для разогнания шаек. При появлении их мятежники разбегались» [398].

Чтобы заручиться поддержкой русских антиправительственных организаций и собственных крестьян, польские заговорщики использовали лозунг борьбы с царизмом с последующей передачей власти в руки народа. На деле руководители Центрального национального комитета преследовали другую цель – восстановление независимой Польши в границах Речи Посполитой (до Западной Двины и Днепра, включая Белоруссию, Литву и Украину). В программе восстания, составленной Л. Мерославским, говорилось: «Пусть обольщают себя девизом, что этот радикализм послужит для нашей и вашей (польской и русской) свободы: перенесение же его в пределы Польши будет считаться изменой отчизне и будет у нас наказываться смертью, как государственная измена» [399]. Под радикализмом Мерославский понимал идею социалистической революции. По мнению большинства руководителей заговора, власть должна была перейти в руки польской шляхты.

К началу 1863 г. в рядах повстанцев насчитывалось около 25 000 человек. Военные руководители восстания – в основном офицеры русской службы (!) – ранее присягали на верность Александру II. Диктатором являлся Мерославский, вначале осуществлявший руководство из Парижа. Мятеж начался в ночь с 10 на 11 января 1863 г. с нападения на спавших в казармах солдат ряда гарнизонов. Западная и южная граница Польши охранялась Пограничной стражей, численность которой не превышала 3000 человек. Без поддержки армии, которая в начальный период мятежа отсутствовала, пограничникам приходилось охранять границу и вести круговую оборону против повстанцев. 31 марта государь объявил амнистию для всех сложивших оружие, но последняя успеха не имела; Александр II был вынужден пойти на жесткие меры.

Для руководства империи ситуация складывалась крайне опасная. Повстанцы широко применяли тактику партизанской войны, и только крайне слабая тактическая и огневая подготовка партизан, отсутствие у них современного оружия и решительные действия русских войск не позволили развернуть затяжную партизанскую войну. Имелась реальная угроза высадки британских и французских десантов в Курляндии, существовала опасность мятежа во внутренних российских губерниях. С этой целью повстанцы направляли специальных агитаторов, которые должны были распространять «казацкую гайдаматчину» против всех представителей царского правительства: священнослужителей, чиновников и военных.