Сергей Чуркин - Спецслужбы России за 1000 лет

Наиболее опасная попытка поднять военно-крестьянское восстание в поддержку поляков была предпринята в Поволжье весной 1863 г. Его организаторы – сторонники немедленного революционного выступления – рассчитывали вовлечь крестьян в восстание авторитетом императорской (!) власти, для чего заготовили фальшивый «манифест» и прокламацию «Временное народное правление». Прокламация призывала к восстанию и созданию органов новой революционной власти на местах. Центром мятежа должна была стать Казань, план захвата которой находился в стадии разработки. Благодаря своевременно полученным агентурным сведениям и решительным действиям местных властей вооруженное выступление было предотвращено, заговорщики арестованы, руководители заговора из числа военных (Н. К. Иваницкий, И. В. Кеневич, А. Е. Мрочек, Р. И. Станкевич и М. А. Черняк) расстреляны.

Решительные действия назначенного в мае виленским генерал-губернатором М. Н. Муравьева [400]были поддержаны подавляющим большинством русско-литовского населения. Во многих районах Украины и Белоруссии повстанцы натолкнулись на стихийное сопротивление крестьян. Местные мужики, еще помнившие поведение польских панов, «хватали там польских революционеров и отдавали их в руки русских властей, подчас убивали схваченных, подвергая их предварительно истязаниям и пыткам» [401].

Польские и русские революционеры, особенно в Лондоне и Париже, называли Муравьева «вешателем», тщательно замалчивая факты расправ повстанцев с мирными жителями и пленными русскими солдатами. За 1859–1863 гг. повстанцами совершено не менее 2000 убийств русских солдат, чиновников и мирных поляков [402]. Муравьев действовал в соответствии с законодательством Российской империи: он ввел военно-полевые суды, которые по законам военного времени приговорили к смерти 128 человек – офицеров-изменников, террористов либо лиц, уличенных в зверствах и мародерстве.

Летом 1863 г. император отозвал из Польши великого князя Константина Николаевича, бывшего наместником, и назначил на его место Ф. Ф. Берга [403]. Применение против повстанцев регулярной армии в сочетании с приговорами военно-полевых судов и ростом авторитета центральной власти позволило стабилизировать положение к весне 1864 г. Польский мятеж, особенно после получения информации о зверствах восставших, не нашел сочувственного отклика в России. Решительные действия русских генералов были восприняты в российском обществе с пониманием. Влияние «Колокола» Герцена, бывшего рупором мятежников и утверждавшего, что Россию охватил «сифилис патриотизма», заметно уменьшилось, тираж газеты сократился.

После подавления мятежа Царство Польское получило название Привислинский край, автономия была упразднена, поляки выведены из состава местной администрации. Вместе с тем царское правительство было вынуждено провести и там в 1864 г. крестьянскую реформу, признав, по существу, аграрные преобразования, осуществленные в ходе восстания. Для освобождения крестьян в Варшаву был направлен Н. А. Милютин [404], который по повелению императора провел реформу на худших для шляхты (по сравнению с помещиками в Центральной России) условиях.

Подчеркнем, что мятеж 1863–1864 гг. стал возможен не только вследствие сепаратистских настроений польской шляхты и непоследовательных действий царского правительства, но и благодаря активной пропаганде, которая велась из-за рубежа. Отечественные спецслужбы извлекли из этих событий уроки и параллельно с агентурно-оперативной работой стали заниматься пропагандистской деятельностью. Наиболее успешную контрпропаганду во время событий 1863–1864 гг. вел издатель газеты «Московские ведомости» М. Н. Катков. Его успеху способствовало то, что слово «патриотизм», использовавшееся Герценом для России (но не для Польши, Франции, Великобритании) в негативном смысле, для российских подданных в те годы не было просто словом.

В ходе польского мятежа 27 сентября 1863 г. Александр II утвердил (на два года) Положение и штаты Главного управления Генерального штаба (ГУГШ). В составе ГУГШ были образованы два отделения: 2-е (Азиатское) и 3-е (Военно-ученое), на которые возлагались разведывательные функции. «Глазами и ушами» этих отделений стали военные и морские агенты за рубежом. Они назначались из числа офицеров Генерального штаба, морские агенты – из числа офицеров флота, окончивших Офицерский класс при Морском корпусе. Военные и морские агенты Военному и Морскому министерствам формально не подчинялись и официально числились личными представителями русского императора в иностранных государствах. Высокий статус личного представителя государя значительно расширял возможности легальных представителей российской военной разведки в области установления оперативных контактов, в том числе и с коллегами из других государств, служил дополнительной защитой в щекотливых или рискованных ситуациях, в которые мог попасть сотрудник разведки.

Возвращаясь к событиям 1863–1864 гг., отметим три обстоятельства: 1) конспиративность действий заговорщиков; 2) активное взаимодействие нелегальных организаций между собой и с зарубежными антиправительственными центрами; 3) участие в подпольных организациях и антиправительственных выступлениях значительного числа младших офицеров русской армии. Это свидетельствует об ухудшении качества работы политической полиции, об отсутствии необходимой координации между жандармами и чинами полиции МВД и о частичной потере контроля над ситуацией в вооруженных силах. Оперативные достижения российских спецслужб в армии к началу 1860-х гг. оказались утраченными. Наиболее эффективно в указанный период с подпольными организациями боролся Муравьев, причем не только во вверенном ему крае, но и в сопредельных губерниях и даже в Петербурге!

Польские сепаратисты высоко оценили профессионализм своего противника, назначив за его голову награду в 25 000 рублей! Реакцией графа на это объявление были слова: «Дадут больше».

Мы убеждены, что благоприятные для революционного подполья условия были созданы ввиду отсутствия должного внимания к собственной безопасности со стороны императора. А ведь не только Заичневский призывал в своей прокламации к расправам с членами императорской фамилии: близкие к Н. Г. Чернышевскому землевольцы М. А. Антонович и Г. З. Елисеев строили планы похищения цесаревича Николая Александровича. Член «Земли и воли» А. Ф. Пантелеев в последствии писал, что террористический замысел сотрудников революционного журнала «Современник» состоял в том, чтобы с помощью студентов-революционеров захватить в Царском Селе цесаревича и потребовать от царя немедленного обнародования конституции.