Герви Аллен - Эдгар По

Некоторые из этих слишком уж плохо скрытых эмоций пришлись Эдгару По очень не по вкусу. Уже с первых дней знакомства он не мог не испытывать презрения к тому свойству Бэртоновой натуры, которое впоследствии весьма точно определил как «фиглярство».

Вначале Бэртон был не только владельцем, но и редактором, и журнал поэтому грешил той же тяжеловесной банальностью, что и его создатель. Стихи были тягучими и пресными, как недопеченные пироги, рассказы же, напротив, поражали воздушной легкостью, ибо не были отягощены никаким смыслом. Неожиданное появление на этих страницах произведений По можно сравнить с золотоносной жилой, внезапно сверкнувшей на тусклом фоне пустой породы. В августовском номере был напечатан «Человек, которого изрубили в куски», в сентябрьском — «Падение дома Ашеров»; в октябре — ноябре появились «Вильям Вильсон» и «Морелла», а в самом конце года — «Разговор Эйрос и Хармионы». Помимо этого, было еще несколько наспех написанных книжных обозрений и, наконец, ряд перепечаток — как всегда, с исправлениями — уже увидевших свет стихотворений. К ним По добавил и два новых — «К Ианте на небесах» и «Духи усопших».

Редакция «Бэртонс джентльменс мэгэзин», который По непочтительно называл «Джентс. мэг.», находилась на углу улиц Бэнк-элли и Док-стрит. Как раз в этом месте Док-стрит делает один из ее широких изгибов и, пересекаясь с Бэнк-элли, образует скругленный угол, в те дни укрытый полотняным навесом какого-то магазина. Под этим навесом По не раз видели прогуливающимся и беседующим с друзьями. Выстроенное в классическом стиле здание биржи возвышалось прямо напротив, по другую сторону Док-стрит, по которой сновали тяжелые подводы, возившие грузы к расположенной ниже пристани; в этом же районе, вдоль Фрэнт-стрит и в соседних переулках находились печатные цехи, граверные и переплетные мастерские. Сюда время от времени захаживал по делам По, нередко в обществе некоего англичанина по фамилии Александер, типографа, или еще с кем-нибудь из приятелей. Поблизости были также редакции нескольких газет.

Прохаживаясь по аркаде, соединявшей улицы Честнат-стрит и Лафайет, и имея несколько минут досуга, можно было осмотреть собрание древностей г-на Пила, находившееся в длинной галерее на втором этаже, где часто устраивались танцевальные вечера. Главной достопримечательностью коллекции был частично реставрированный с помощью гипса огромный скелет мамонта. Не исключено, что именно он вдохновил Хирста на создание замечательной поэмы «Пришествие Мамонта», рецензируя которую По воскликнет «однако же!» по поводу одного станса, в котором автор, отдавшись полету разыгравшейся поэтической фантазии и забыв о всякой осторожности, заставляет Мамонта одним прыжком перемахнуть через могучую Миссисипи.

Работа у Бэртона позволила По завязать немало полезных и длительных знакомств. Однажды в конце 1839 года он повстречался в редакции с неким весьма чудаковатым господином, которого звали Томас Данн Инглиш, — последний отмечает в своем описании По его хорошо вычищенный костюм и очень чистое белье — в те времена, очевидно, нечто совершенно необычное для редактора. Они прошлись вместе по Честнат-стрит до Третьей улицы, где Инглиш открыл позднее редакцию своего журнала для детей «Джон Донки», для которого он написал немало всякой сентиментальной ерунды. В тот раз они расстались, чрезвычайно довольные друг другом. В дальнейшем сближение продолжалось, приведя их к компаньонству в НьюЙорке, закончившемуся столь нашумевшим судебным процессом. В Филадельфии. Инглиш был частым гостем в семье По. Г-жу По он описывает как изящную женщину с прекрасными манерами, а говоря о г-же Клемм, подмечает, что для Эдгара она была скорее матерью, чем тещей. Сам Инглиш тоже питал слабость к поэтической музе. Он написал бывшую какое-то время весьма популярной балладу «Бен Болт», вещь довольно жалобную и слезливую, а позднее представил По другому молодому поэту и светскому человеку, который занимался изучением права. Это был Генри Беч Хирст, о нем еще пойдет речь ниже.

Все это время, впрочем, По ни на минуту не забывал о своем замысле основать собственный журнал, и план этот быстро приобретал все большую и большую определенность. Бэртон тоже не сидел сложа руки, решив употребить свою энергию на дальнейшие завоевания в царстве Мельпомены, но теперь уже в качестве владельца театра. Новое предприятие часто требовало его присутствия в Нью-Йорке, и большая часть журнальной рутины легла на плечи По — это обстоятельство, пожалуй, вполне оправдывало его мнение о том, что условия контракта нарушаются. Временами он выполнял свои обязанности без особого рвения, чем приводил Бэртона в крайнее раздражение; былая теплота и добросердечие стали быстро исчезать из их отношений, к концу года они уже не испытывали друг к другу ни малейшей симпатии.

Конец сентября 1839 года ознаменовал для По начало очень хлопотной поры, последовавшей за менее плодотворным, чем обычно, периодом творческих трудов. Сейчас он готовил к выпуску в свет двухтомный сборник своих рассказов, окончательное соглашении об издании которого было достигнуто в конце месяца. Публикация предпринималась издательством «Ли энд Бланшар» на свой страх и риск, и в случае неуспеха книги автор отказывался от любых претензий на вознаграждение.

По крайней мере нуждался в благоприятных критических отзывах на свои рассказы — ими он собирался украсить объявления о выходе из печати нового сборника. Чтобы получить такие отзывы, он завязал широкую переписку со своими друзьями из числа литераторов и публицистов. Среди тех, к кому он обратился за помощью, были Вашингтон Ирвинг, редактор «Сазерн литерери мессенджер» Джеймс Хит, довольно известный писатель из Виргинии Пендлтон Кук и д-р Дж. Снодграсс из Балтимора, какое-то время участвовавший вместе с Бруксом в издании «Мьюзиэма» — убежденный аболиционист и весьма заметная в обществе фигура.

Ирвингу По послал два номера бэртоновского журнала с опубликованными в них рассказами «Падение дома Ашеров» и «Вильям Вильсон». Ирвинг откликнулся на них двумя письмами, в последнем из которых писал:

«Я могу повторить то, что уже сказал в отношении предыдущего произведения („Падение дома Ашеров“), которое Вы мне любезно направили, а именно, что, на мой взгляд, сборник вещей, написанных в том же стиле и с таким же мастерством, был бы в высшей степени благосклонно воспринят публикой. Вам одному могу сказать по секрету, что последний рассказ („Вильям Вильсон“) представляется мне много более удачным с точки зрения стиля. Он проще. В первом Вы слишком уж хотели нарисовать происходящее как можно ярче и зримее, либо были не слишком уверены в произведенном впечатлении и потому переложили красок. Вещь эта грешит недостатком лучшего рода — избытком живописности. Поверьте, нет никакой опасности, что изобразительный эффект ее исчезнет, ибо он очень велик».