Александр Нилин - Стрельцов. Человек без локтей

Сегодня профессиональный игрок и не пытается сыграть товарищеский матч в полную силу — он вынужден беречь себя для долгой биографии, и никакой тренер не в состоянии заставить его перенапрячься физически или эмоционально, если к священной жертве не потребует бог коммерции, заправляющий футболом и превративший его в индустрию, крайне прибыльное, выгодное дело. Один бог (коммерции, повторяю) теперь отвечает за то, чтобы не потеряли мы к игре интерес. Узнав пресыщение зрелищем, далеко не всегда выразительным, мы все равно жаждем продолжения этого зрелища во все новых и новых, все более и более жестких и жестоких модификациях. Но развращенная многократными повторами видеозаписей память удерживает в себе все меньше и меньше имен, событий и лиц. И дикой, наверное, кажется моя затея превращать строчки ветхих справочников в связное повествование о давным-давно забытом. И сам я себе кажусь «ископаемо-хвостатым чудовищем» со своими сиюминутными переживаниями давних и канувших в неосязаемую вечность событий и фигур в них, чьей эмблемой нежданно-негаданно стал для нас в зеленой конкретности футбола изваянный в духе бессмертной «девушки с веслом» памятник парню из Перова Эдику Стрельцову, за один сезон потеснившему тех, кто сгонял ничью с лучшими на тот момент в мире игроками…

…26 сентября сыграли с венграми, а в первых числах февраля следующего года сборная прилетела в Индию — в расширенном составе, где среди кандидатов-новобранцев были и Стрельцов с Ивановым.

Качалин — при нем Эдуарда взяли в сборную — отмерил не семь раз, как советуют люди, далекие от футбола, но три. Чем больше тренер, тем большим он рискует — риск вообще неотъемлемая часть расчета в футболе. Гавриил Дмитриевич славился осторожностью — поэтому поработал со сборной он в советские времена намного дольше, чем те титаны, что слишком много о себе понимали с точки зрения начальства.

Предсезонная поездка в Индию — счастливая идея. Футбол тамошний воображение не поражал, но и не порождал никаких комплексов. Вместе с тем играли индусы не вполне стандартно — и это наших европейцев могло и раззадорить. В общем, подходящие спарринг-партнеры и к тому же страна, к которой у нас многие испытывали интерес и даже слабость после фильма «Бродяга» — песенку оттуда вслед за Раджем Капуром запел весь могучий Советский Союз. Конечно, футболисты приезжают за рубеж не на экскурсию — и мало чего кроме полей на стадионах видят. Но в сказочно-экзотической Индии неожиданности на каждом шагу. И подготовительный цикл никому не казался монотонным.

За февраль и март в Дели, Бомбее и Калькутте сыграли три товарищеских матча со сборной Индии, каждый раз собиравшие на трибунах не меньше двадцати тысяч зрителей. Учитывая не ахти какую физическую подготовку хозяев, таймы укоротили до тридцати минут. Но и за короткие игры десять мячей в общей сложности забить успели, а вратари наши (в первом матче вместо Льва Яшина поставили Олега Макарова из Киева) не пропустили ни одного.

Состав почти не варьировали, наигрывали одну и ту же (с незначительными изменениями) компанию. И Стрельцова в нее ни разу не включали. Иванов же в Калькутте провел оба тайма.

Но летом — двадцать шестого июня — в Стокгольме в центре нападения играл Стрельцов (травмированный Симонян и за свой клуб почти не играл, и в сборную до поздней осени не привлекался), а на месте правого защитника впервые попробовали Михаила Огонькова из «Спартака».

За первый тайм Эдик — на четвертой, двадцать пятой и сорок второй минутах — забил три гола. А во втором тайме традиционный в те годы разгром шведов довершили Татушин, Сальников и на последней минуте матча Валентин Иванов.

Через два месяца в Москве на стадионе «Динамо» проводился матч опять же товарищеский, но и по сей день остающийся легендой о силе русского духа в футболе.

Все мы уже ждали участия в этом матче Стрельцова. Но Эдик оставался в запасе. Потом на не заданный вслух вопрос отвечали, что тренеры пошли на применение тайного тактического оружия. Эдуард же искренне признался мне через много лет, что тренеров смутила подхваченная им по молодому гусарскому легкомыслию болезнь.

Можно было сто раз говорить, что венгры сильнее чемпионов мира. Но приезд в Москву сборной ФРГ превращался в событие, которому аналогов не находилось.

Кто бы и за год до матча с немцами мог себе вообразить, что в столице Советского Союза — пусть и на стадионе — исполнен будет через десять лет после окончания войны с Германией «Дойчланд юбер аллес»?

В Москву приехали — специально на матч — свыше полутора тысяч иностранных туристов, принесших на динамовский стадион трещотки и трубы — атрибуты разнузданной буржуазной публики с чуждыми нам нравами, высмеиваемыми у нас с ненавистью годы и годы.

Игроков, спокойно вышедших на бой с элитарным венгерским футболом, трясло перед сражением, ассоциируемым впрямую с боями Великой Отечественной войны…

И с той, и с другой стороны играли в футбол дети войны.

Тайное оружие — не особо заметный спартаковец Николай Паршин стал вдруг много забивать в играх за свой клуб в чемпионате и приглянулся тренерам сборной — не подвело. На шестнадцатой минуте вратарь чемпионов мира Геркенрат не смог парировать удар Паршина. Потом шутили, что одним забитым мячом в единственном за свою карьеру матче за сборную форвард «Спартака» решил неразрешимые для подавляющего большинства советских граждан проблемы — получил комнату в хорошем доме и смог приобрести машину «Победа» (ту самую, про которую товарищ Сталин, обнаружив в ней сходство с «Опелем-капитаном», сказал: «Победа, но небольшая», хотя в случае с Паршиным этот автомобиль символизировал принципиальную победу: и над немцами, и над чемпионами).

Но фартовый спартаковец вполне мог быть и ничем не награжден и никогда больше не упоминаем в футбольных летописях. И не по своей вине — просто немцы через тринадцать минут отыгрались, а в начале второго тайма Шёфер забил с острого угла второй мяч Яшину. Времени до конца матча оставалось еще немало, но и замандражировать, когда игра переломилась не в нашу пользу, было вполне возможным делом. Занервничать на поле — и потрепать всей усевшейся перед телевизорами стране нервы до предынфарктного состояния. Длился этот кошмар аж семнадцать минут.

Юрия Воинова — полузащитника, дважды забивавшего с дальней дистанции голы индусам, — в сборную больше не брали. Он из Ленинграда перебрался в Киев, а не в Москву, чего больше хотелось футбольным начальникам, — и по одной версии навлек на себя их гнев, а по другой показался тренерам сборной утратившим лучшую форму.

Но советский лозунг: «Незаменимых нет» в день патриотического единения страны подтвердился. На месте Воинова играл более тяготеющий к защите Анатолий Масленкин. Тот самый Масленкин, что по простоте душевной скажет через год, что против Симоняна бы он запросто сыграл, а вот поди справься с Эдиком Стрельцовым: «Я его толкаю, а он не падает!» Тот самый Масленкин, что не станет юлить, когда спортивный министр Романов спросит: справедливы ли слухи, что спартаковец и на сборах прикладывается к рюмке? — Масленкин ответит искренне: «Николай Николаевич, я в шахматы не играю, книг не читаю, что же мне тогда делать, если не…» Анатолий Масленкин сыграл в стиле Воинова — неотразимо пробил издалека. И хотя буквально через четыре минуты главным героем стал его тезка и одноклубник Ильин, проведший немцам победный третий мяч, гол Маслёнкина из тех, что не имеет права забывать нация, которую теперь некоторые собираются сплотить футболом, а тогда удавалось иногда сплотить и без деклараций…