Иосиф Линдер - Записки разумного авантюриста. Зазеркалье спецслужб

Не стоит навязывать читателю какое-то определенное мнение. Лучше предоставить ему возможность самостоятельно разобраться в противоречиях той сложной и неоднозначной эпохи, в которой ему довелось существовать тихо или громко, скромно или эпатажно, бескровно или кроваво, правильно или не очень стараясь отстоять ценности и принципы своего Отечества.

Памяти великого специалиста разведки, человека чистого сердца и большой души Юрия Константиновича Покидаева

7506 год от с. м. (1997 год от Р. Х.)

Маленькая и мягкая ладошка дочки уютно устроилась в отцовской ладони, словно доверяя ей все маленькие, но столь важные для маленького человека секреты. Это была привычная для обоих прогулка – они гуляли по центру их родного города, заходили в музеи и картинные галереи, магазины и кафе, шутили, смеялись над самими собой и над милыми детскими историями, рожденными в гимназической компании дочери.

– Папуля, а на Красную площадь мы еще раз сходим?

Отец посмотрел на небольшую очередь у знакомого турникета и, весело подмигнув, отрицательно покачал головой:

– Ни за что!

Оба посмеялись над старой семейной шуткой и одновременно ступили на брусчатку главной площади страны, чем-то похожей на покатую спину огромной черепахи. Отец и дочь, продвигаясь вместе с очередью вперед, постепенно приближались к двум настороженно-внимательным сотрудникам службы безопасности в нетипично аккуратной – вечно парадной – милицейской форме. Эти отдельно стоявшие люди сканировали медленно идущих мимо них посетителей какими-то особыми, цепкими, рентгеновскими взглядами, зорко следя за тем, чтобы никто из них не пронес в Мавзолей чего-то такого, что потом может обернуться бедой и унести жизни и здоровье десятков ни в чем не повинных людей.

Офицер безопасности ощупал папу и дочь внимательным взглядом, сверился с контрольным сигналом, выдаваемым турникетом, и, убедившись, что недозволенных предметов не выявлено, мягко улыбнулся в ответ на открытую улыбку ребенка.

– Проходите, пожалуйста, – проговорил офицер и, повернувшись к следующему посетителю, опять сосредоточился на своей работе.

Отец с детства помнил этот незабываемый звук шагов по брусчатке площади, бой курантов на Спасской башне Кремля и то, как замирало мальчишеское сердце, когда двое солдат кремлевского полка, чеканя шаг, неимоверно слаженно и отточенно-картинно выполняли каждое движение тщательно продуманного ритуала смены почетного караула.

Ему было тогда семь лет. Вместе с другими одноклассниками его подвезли тогда на автобусе к зданию Исторического музея. Потом их построили попарно, вручив каждому по алой гвоздике. Серые, мышиного цвета пиджачки и брючки школьной формы мальчиков контрастировали с черными платьицами и белоснежными фартучками девчонок. И потом эта колонна внезапно притихших и возвышенно взволнованных ребятишек проследовала по этой самой брусчатке почти на середину площади.

Здесь уже выстраивались такие же колонны мальчиков и девочек из других школ. Взрослые с торжественным видом что-то говорили первоклашкам назидательным тоном, а те внимательно смотрели по сторонам, не до конца осознавая ответственность момента и святость того места, на котором все это происходило. А затем на форме малышей появились юбилейные светящиеся звездочки октябрят, отличавшиеся от тех, которые родители могли купить в любом киоске.

Ребята, приосанившись, поглядывали друг на друга и чувствовали себя героями, которым оказана высокая честь быть принятым в октябрята на Красной площади! Через несколько лет на том же месте уже чуть повзрослевшему мальчишке в числе лучших, досрочно принятых в пионеры школьников торжественно повязали пионерский галстук. Это было в год ленинского юбилея… Отец вспоминал события тех лет и усмехался тому, как давно и как недавно все это было.

Они шли медленно, и отец, поглядывая на дочь, думал о том, что сейчас чувствует этот маленький человечек, что выпадет на долю ее поколения и с какими переживаниями она когда-нибудь приведет своих детей на это же место.

Когда отец и дочь поравнялись с углом здания Исторического музея, отец немного задержался и посмотрел на боковое крыльцо отреставрированного здания из красного кирпича. Именно здесь однажды ранним утром остановился небольшой, идеально вымытый автобус с плотно зашторенными окнами. Площадь с самого утра была оцеплена. Пропустив автобус, турникеты плотно сомкнулись. И те, кому было поручено обеспечение порядка и безопасности, уже не выпускали его из поля зрения, ощупывая цепкими взглядами прибывшую на нем небольшую группу юношей, которые совсем недавно закончили школу.

Они степенно вышли из автобуса и уже привычно построилась в знаменитую колонну по двое. Несколько сопровождавших их пожилых мужчин проследовали к столам, которые были расставлены на площади на одинаковом расстоянии друг от друга. Ребята строем, однако не чеканя шага, а как-то бесшумно промаршировали на отведенное им место и, перестроившись в шеренгу по одному, замерли. Отец хорошо помнил, что не было долгих и красивых речей, изобилующих броскими словами и цветистыми фразами. Все проходило торжественно и четко, строго и сухо, и именно это придавало ритуалу ту неповторимую волнительность, которая будет вспоминаться и в глубокой старости. Каждый поочередно выходил, разворачивался лицом к строю и наизусть произносил присягу.