Игорь Шалимов - Я — легионер, или Восемь лет в европейском футболе

Как это тяжело, когда каждый новый день похож на предыдущий: с раннего утра направляешься в медицинский центр и по заведенному порядку проходишь одни и те же бесконечные занятия и процедуры. Все это — под неусыпным наблюдением врача, который следит за каждым твоим шагом и контролирует твое состояние с первого до последнего дня. Иногда мне даже бывало неловко: «Зачем он тратит на меня столько времени, ведь я делаю элементарные упражнения, которые правильно выполнит даже младенец?» — думал я. Но нет, таков железный порядок: тебя ни на секунду не оставят без внимания. В конце концов, это и есть высочайшая профессиональная организация дела, о которой я так часто говорю в этой книге. Наверное, потому болонский центр и славится на весь мир, что в его стенах и удается поставить на ноги и вернуть к полноценной деятельности людей, получивших тяжелые травмы.

Прошло больше трех месяцев. Процесс выздоровления подходил к концу: я мог постепенно начинать тренировки в команде (конечно, по отдельному плану). Мое настроение резко улучшилось — теперь несколько минут, проведенных на зеленой травке в кругу партнеров, придавали мне достаточно сил для того, чтобы выдержать очередной многочасовой визит в медицинский центр. Да и лечебные процедуры перестали казаться такими утомительными, как в начале. В общем, я понемногу возвращался к полноценной жизни.

К счастью, в тот год не было чемпионата мира или Европы, поэтому итальянское первенство растянулось до середины июня, и я под конец сезона еще успел сыграть в нескольких официальных матчах.

Особенно важна для меня была последняя игра чемпионата — дома с «Интером». В глубине души я верил, что вновь смогу проявить себя в матче со своей бывшей командой.

Мне предстояло выступить в необычной роли. У «Болоньи» возникли проблемы с нападением: Андерссон был дисквалифицирован, Колыванов травмирован, а Уливьери не хотел менять привычную схему игры с тремя форвардами. Он придерживался такой системы всегда и не хотел отказываться от нее, поскольку в тот день нам нужна была только победа. Мы отставали на два очка от «Удинезе», которому предстояла гостевая встреча с «Ромой». Если «Удинезе» играет вничью, а мы выигрываем, у нас появляется шанс побороться в переигровке за место в Кубке УЕФА.

И вот я должен был занять место в атаке рядом с Давиде Фонтоланом и Марко Скенарди, пришедшим в мое отсутствие из «Реджаны».

Шел проливной дождь, однако даже он не смог испортить мне настроение. Я снова был в строю, и не так уж важно, на привычном месте или нет. Главное, мне дается шанс доказать, что я в полном порядке. Кстати, с трибуны за этой игрой наблюдал мой друг Николай Писарев. Он приехал ко мне погостить на несколько дней из Германии, где только что отыграл за «Санкт-Паули». Его контракт с немецким клубом закончился, и вскоре ему предстояло вновь надеть майку «Спартака».

Друг… Для меня это короткое слово — одно из самых дорогих в нашем языке. За ним стоит человек, с которым всегда связаны добрые надежды и добрые воспоминания.

Это слово часто употребляют, не задумываясь о его подлинном значении. Наверное, каждый, кого спросят, что для него значат понятия «дружба» и «друг», не сразу сможет дать точное и полное объяснение. И это не случайно. Слишком много мы вкладываем в эти короткие слова, которые каждый объясняет по-своему. В течение жизни мы меняемся, меняются наши взгляды и мировоззрение, вместе с ними изменяется и наше понимание дружбы, по-другому осознаются ее ценности, формируются новые требования и к друзьям, и к самому себе, к своим дружеским обязанностям.

На сегодняшний день я для себя определил одно важное условие: друг — это не тот, кто всегда с тобой и всегда за тебя, а тот, кто всегда говорит тебе правду. Именно честность и прямота являются для меня главными критериями дружбы. И я не только жду такого отношения от друзей, но и свою первейшую обязанность вижу в том, чтобы быть до конца честным с ними, ведь к другим надо относиться так же, как ты хотел бы, чтобы относились к тебе.

Конечно, никто не совершенен, и у каждого есть свои недостатки. Тому, кого ты называешь своим другом, можно прощать некоторые слабости. Однако есть два отрицательных человеческих качества, которые, по моему глубокому убеждению, препятствуют настоящей дружбе. Это жадность и зависть. Не может быть другом жадный человек, потому что он в любой момент может предать тебя ради собственной выгоды, и завистливый, потому что он никогда не будет искренне желать тебе добра и успеха.

Очень немногих людей в этом мире я могу назвать своими настоящими друзьями. Образ жизни футболиста имеет свои особенности и предъявляет суровые требования в человеческих отношениях. С одной стороны, переезжая с места на место, из страны в страну, часто теряешь связь с близкими людьми на месяцы, а то и на годы. С другой — почти каждый день многие пытаются познакомиться с тобой и предлагают свою дружбу.

Конечно, судьба развела меня со многими, с кем я был близок раньше, и тут уж ничего не поделаешь. С некоторыми из тех, кого раньше называл друзьями, сегодня я уже не общаюсь вовсе. Некоторые, так сказать, перешли в другой разряд: я считаю их приятелями, товарищами, но не больше. И вместе с тем есть люди, с которыми даже после долгой разлуки наши отношения остаются теплыми и добрыми. Пусть по-разному складывается наша жизнь, у каждого свои проблемы и свои радости, а общих тем для разговора не так уж много. Но даже это не мешает нашему полнокровному непринужденному общению. Просто отпадают поверхностные, пустые разговоры, на которые уже жалко терять время. Зато остаются темы, живо волнующие нас уже многие годы, обретающие для нас новую глубину и определяющие нашу жизненную философию. Наша дружба растет вместе с нами, становится более зрелой, более интересной и захватывающей.

Итак, Николай Писарев сидел на трибуне во время матча «Болоньи» с «Интером» — последнего матча сезона. Не прошло и пяти минут, как я получил мяч в отличной позиции для удара, быстро принял и укротил его. Однако времени на раздумья не оставалось — я видел, как приближаются защитники. Вышел из ворот и Пальюка. Обычно в таких случаях я стараюсь ударить посильнее, но на этот раз меня осенило, и, замахнувшись, я вместо удара подсек мяч, направив его через голову вратаря. Пальюка высокий, перебросить его нелегко, но я об этом не думал. Просто сделал то, что подсказала мне интуиция.

С замиранием сердца следил я за полетом мяча, длившимся, как мне казалось, целую вечность. Словно в замедленном телеповторе мяч взлетел над вытянутыми руками голкипера и стал медленно опускаться за его спиной. В ворота или за них? Из-за Пальюки я не вижу, куда именно приземляется мяч, он выпал из поля зрения, но мой взгляд приковывают к себе крупные капли, столь же медленно срывающиеся с веревок сетки, натянутой за перекладиной. Почему сетка всколыхнулась? Ответ знают трибуны, взорвавшиеся радостным воплем. Гол!