М. Колесникова - Рихард Зорге

Когда Рихарду исполнилось три года, семья переехала в Германию. Адольф Зорге купил небольшой дом в Вильмерсдорфе, западном пригороде Берлина, на Манизерштрассе, развел сад и зажил обеспеченной старостью. И если до сих пор воспитанием детей он почти не занимался, поручив это дело жене, то теперь, оказавшись на родине, он решил взять воспитание сыновей на себя, дабы привить им истинно немецкий дух, внушить, что «Deutschland uber alies!». Его сыновья должны вырасти верноподданными немцами и забыть, что в их жилах течет и русская кровь. Он старался также привить им сугубо немецкую пунктуальность, практицизм, без которого не может быть делового человека. Деловой человек обязан помнить слова философа, что «поборники равенства и справедливости – тарантулы», что «стремление к власти – выше самой жизни», что в мире побеждает сильнейший, а остальным «людям – детям горя и страданий – лучше бы не родиться вовсе или хотя бы поскорее умереть», что надо любить мир, но лишь как средство к новой войне, так как хорошая война освящает любую цель, о доброте же пусть щебечут девчонки. Мужественными, беззаботными, способными к насилию – такими хочет нас видеть мудрость… Сыновья должны приумножить капиталы отца.

«Отец был националистом и империалистом, – скажет Рихард позже, – он всю жизнь прожил под впечатлением, полученным в юношеские годы, когда в результате войны 1870-1871 гг. была создана Германская империя, он только и знал, что беспокоился о своей собственности за границей и о своем общественном положении».

В кругу семьи Рихард, как самый младший, был всеобщим любимцем, его ласкательно называли Ика. В школе – «премьер-министром». Почему «премьер-министром»? Он был не по годам развит, на каждом шагу проявлялось его стремление к самостоятельности.

«Я прослыл трудным учеником, нарушал школьную дисциплину, был упрямым, своенравным и непослушным».

Ика ненавидел зубрежку. Он любил рассуждать, давать собственную оценку прочитанному. У «премьер-министра» было свое государство, источник силы и мощи – книги. Они раздвигали границы мира в пространстве и во времени. Французская революция, облик «неподкупного» Робеспьера, закончившего свой блистательный путь под ножом гильотины, наполеоновские войны, сражение на улице Сент-Антуан в дни июньского восстания 1848 года, революция в Германии, восстание рабочих в Мюнхене, революционные бои на улицах Нассау, Баденское восстание…

Разглагольствования отца об особой миссии Германии, о «национальной миссии» пруссачества и Гогенцоллернов, о расовом превосходстве немецкой нации Рихард слушал без всякого интереса, не придавал им значения, как не придаешь значения ворчанию старого человека, страдающего от грудной жабы.

У Рихарда был другой наставник – его старший брат Вильгельм. Случалось, они вдвоем шли в центр города и целыми днями бродили по улицам, проходили мимо замка Фридриха Великого, Берлинского собора, университета, прусской библиотеки, уединялись в укромном уголке в Тиргартене. Брат с таинственным видом рассказывал о двоюродном деде Фридрихе, который совсем недавно, 26 октября 1906 года, скончался в далекой Америке. Фридрих был коммунистом, другом вождей рабочего класса Маркса и Энгельса. Вышла в свет переписка Фридриха Зорге с Марксом, Энгельсом и другими деятелями рабочего движения. Вот она, эта книга! Есть и другие работы Фридриха Зорге, например брошюра «Социализм и рабочий» – здесь очень популярно изложено учение Маркса и Энгельса. Правда, в этом учении брат разбирался слабо, но ему удалось заинтересовать Рихарда личностью их двоюродного деда.

Этот человек принимал участие в Баденско-Пфальцском восстании. Именно тогда встретились впервые двадцатилетний волонтер Фридрих Зорге и молодой адъютант командира корпуса повстанцев коммуниста Виллиха Фридрих Энгельс, обладающий исключительной храбростью и стойкостью. А потом, когда прусская реакция подавила восстание, для Зорге началась жизнь, полная приключений: скитания, эмиграция, занятия музыкой в роли учителя; Фридрих Зорге был свидетелем гражданской войны между Севером и Югом в Америке, и только слабое зрение не позволило ему уйти добровольцем в армию северян. Он прожил почти восемьдесят лет…

Но если дела Бисмарка, о которых с упоением рассказывал отец, были чужды Рихарду, то все, что случалось с двоюродным дедом, глубоко интересовало его: дед был по-настоящему смелым, дерзким человеком.

Здесь, в парке Тиргартен, брат рассказывал Рихарду о революции 1905 года в России, о расстреле рабочей демонстрации царем, о всеобщей стачке бакинских рабочих и их столкновении с войсками, о восстании на броненосце "Потемкин". Все это будоражило душу. Баку… Значит, и в Сабунчах стрельба, революция… Ведь это рядом. И пока отец волновался за свои участки в Сабунчах, сыновья желали полного успеха восставшим.

Брат считал себя сторонником русского анархиста Кропоткина, пытался внушить Рихарду его ортодоксии: анархический коммунизм, взаимопомощь как основной фактор общественного развития, федерация свободных производственных общин, образовавшихся в результате социальной революции… В учениях, взаимно исключающих друг друга, трудно было разобраться, но все это будило мысль Рихарда. Он хотел разобраться. Он сделал для себя открытие исключительной важности: история – это не только то, что прошло; история творится и сейчас, у всех на глазах. Он полюбил историю. Она была ключом к пониманию всего того, что происходило и происходит с человеческим обществом. К истории примыкала политика. Человек, не ориентирующийся в политике – слеп. Рихарда удивляли люди, равнодушные к политическим вопросам. Но политика требовала умения анализировать и обобщать. Как говорил великий Гёте:

Чтоб в бесконечном путь найти верней,

Анализировать и связывать умей!

Иногда Рихарду казалось, что у него врожденная способность к таким вещам. Он словно бы интуитивно угадывал, что к чему, и эта проницательность поражала и учителей, и его товарищей. Потому-то и закрепилась за ним кличка «премьер-министр». Ему прощали озорство, нерадение ко всем предметам, находящимся по ту сторону политики, истории и обществоведения, так как угадывали в нем глубокую, серьезную натуру, перед которой открыты неведомые горизонты. Он был развит физически; записался в рабочий спортивный кружок и аккуратно посещал его; его кулаков побаивались самые отчаянные драчуны.

В пятнадцать лет пытался осилить Канта, его трансцендентное учение, «Критику чистого разума» и «Критику практического разума». С точки зрения трансцендентальной философии мир раздваивается, расчленяется на два независимых друг от друга мира: «я» и «не-я»; но что дает нам право отделять себя от внешнего мира? Не является ли наше «я» также «вещью в себе»? Орешек оказался не по зубам, и тогда Рихард решил начать все с самого начала, с античной философии, с истории философии. Школьный учитель, заметив на парте Рихарда одну из книг Гегеля, был изумлен и заинтересован: неужели пятнадцатилетний паренек в состоянии постичь всю эту ученую премудрость? И спросил, как Рихард понимает историческую схему Гегеля. Зорге ответил шуткой: «Мировой дух зарождается в потенциальной форме в Китае, он там, так сказать, спит. В Индии мировой дух начинает грезить. В Персии он просыпается, в Египте встает и одевается, вместе с финикиянами он прогуливается по Средиземному морю и останавливается в Греции, чтобы позавтракать. В Риме он обедает, с тем чтобы в Римской империи, поужинавши, улечься спать по поводу пришествия варваров. Спячка продолжается в течение всего средневековья. Вторичное пробуждение мирового духа происходит в эпоху Ренессанса. Потом он воплотился в прусской абсолютной монархии. Так ему и надо!»