Павел Кодочигов - Второй вариант

- Да не-е-ет. Нарисовать покрупнее и повесить. Вот тут-то они огонь откроют!

Конверт пошел по рукам. Ребята загорелись. Половину разведчиков война, как и Шарапова, оторвала от школьных парт, и поозорничать они любили, а тут представлялась такая возможность. Даже старички, Родионов и Селютин, одобрили предложение Карянова, даже Вашлаев не предостерегал, а Латыпов предложил:

- Если рисовать, так мою.- Достал давно вырезанную из журнала карикатуру на Гитлера и пояснил:- Это он после Сталинграда. Все лицо в наклейках.

- А где найти художника? - голосом Вашлаева спросил Полуэкт.

- Фью, сами будто не нарисуете? - разведчики давно обращались к нему на "ты", но иногда по непонятным причинам начинали вдруг "выкать".

- На листок бы перерисовал, а тут же большую надо.

- Сумеете, товарищ младший лейтенант. Здесь важно главное сходство уловить, а чем дурнее получится, тем лучше.

Один раз Полуэкт карикатуру рисовал. В третьем классе, на Мистера Твистера, бывшего "министра" и миллионера, и получил за нее первую премию линейку и резинку. Домой мчался со всех ног, распахнул дверь и крикнул с порога: "Мама, мне премию дали! Вот посмотри!" Протянул зажатые в вспотевшей руке сокровища. Мать поняла его возбужденное состояние, полюбовалась подарками и похвалила: "Постарался - и получил. Надо, сынок, все хорошо и по уму делать, в любую работу усердие вкладывать, тогда и уважение к тебе будет". Слова матери запомнились.

Мистер Твистер у него получился, а Гитлер?..

- Не нарисовать мне, ребята. Да и на чем?

- Сходите к ПНШ-2. Пусть простыней привезет. Остальное сами достанем.

Упоминание о Лобатове и совсем расхолодило. Высмеет, детский сад упомянет... А ребята завелись, им не терпелось действовать. Они бунт подняли, грозили, что сами пойдут к ПНШ-2 и рисовать будут сами, если он отказывается. Пришлось пойти. Лобатов, пойми его попробуй, тоже в азарт вошел:

- Дело придумали! На Новый год мы им такой "праздничек" устроим, что не вытерпят, раскошелятся.

Не откладывая дела в долгий ящик, съездил Лобатов в тыл, привез четыре сшитые вместе простыни и ведро колесной мази. Взводные умельцы тут же растолкли ее, добавили уголь, чтобы была почернее, сделали кисти и выровняли площадку. Все готово, рисуй, командир!

Он хотел сначала сделать углем контур, но всмотрелся в карикатуру и решил, что этого носатого изверга "схватит" и без наброска. Храбро ступил на полотно, фуражечку помятую с высокой тульей нарисовал, челочку из-под нее растрепанную выпустил, нос, глазки маленькие и растерянные изобразил, поднялся на вал к многочисленным зрителям, чтобы взглянуть на работу издали, и дальше рисовал еще смелее. И получилось! Подпись после жарких споров сделали самую простую: "Не стрелять!" Решили на психику давнуть, чтобы упрямство фашистское взыграло. Ночью вывесили карикатуру на берегу Волхова.

Первый день нового, тысяча девятьсот сорок четвертого года начинался медленно и неуверенно. Долгое время карикатура была не видна, разведчики забеспокоились даже, не сняли ли ее немцы ночью, но вот огромное красное солнце приподнялось над землей, бледнея, поползло вверх, на какое-то время скрылось за тучей, а когда вышло из-за нее, высветило полотно так, что рисунок стал виден и с обратной стороны.

Ликующие возгласы пронеслись по окопам, а на обороне противника первозданная тишина. Как будто ничего не случилось, как будто не карикатуру, а настоящий портрет повесили русские, и все радуются этому и почтительно взирают на своего фюрера. Полуэкт недоуменно взглянул на Лобатова.

- А ты как думал? Стрельни, и загремишь в концлагерь, если на месте не шлепнут.

- Согласовывают. К начальству побежали,- расплылся в улыбке Латыпов.

Через час с южной окраины без маскхалатов - не оказалось, видно, под рукой, поползли шестеро. Это днем-то, при ясном солнышке!

- Не стрелять! - крикнул Лобатов.- Пусть поползают в праздничек.

- Надо было мины поставить, маленькие, пехотные.. Почему не подсказал, Вашлаев? - подковырнул, приплясывая от холода и нетерпения, Тинибаев.

- И без них не снимут,- не сводя глаз с немцев,, отмахнулся Вашлаев.

С остановками, медленно, немцы ползли вперед и были уже метрах в ста от столба, на котором висела карикатура, когда Лобатов попросил пулеметчиков пугнуть их. Очередь только началась, а шестерка вскочила и, петляя, понеслась назад под улюлюканье и свист разведчиков. Через полчаса еще четверо показались. В маскхалатах. Эти сначала двигались короткими перебежками, затем деловито поползли. Шустряков пришлось отгонять по-настоящему. Одного убили или ранили, и снова наступила тишина.

В полдень гитлеровцы где-то в глубине улицы установили противотанковую пушку. Первый снаряд продырявил Гитлеру щеку, второй - слизнул челочку. Появилась дыра на подбородке, слетела фуражечка, но, видно, подрагивали руки у наводчика, отказывал глаз - не мог попасть он в столб или перекладины, а от соприкосновения с тонкой простыней снаряды не рвались, и карикатура продолжала висеть, пока не была искромсана в клочья.

Номер не прошел: систему огня фашисты не раскрыли даже частично. Но стрелять по Гитлеру им все-таки пришлось, и разведчики были довольны. Латыпов и Шиканов на радостях устроили борьбу. Тинибаев кружился в каком-то казахском танце. Андрейчук передразнивал его. Глядя на них, посмеивался Вашлаев, улыбался даже самый невозмутимый и тихий во взводе Селютин.

Глава восьмая

1

На четвертый день нового года Лобатова и Шарапова неожиданно вызвал командир полка. Едва поздоровались, объявил:

- Обстановка сложилась так, что через три дня, не позднее, "язык" должен стоять вот тут,- ткнул пальцем на дверь землянки.- Никакие трудности и чрезвычайные обстоятельства во внимание приниматься не будут. За пленными пойдут разведчики всех полков, но пора его взять и нам. При выполнении задания отличившихся представим к награде, а тебе, Шарапов, при первой возможности сверх того обещаю отпуск на десять дней. При невыполнении - не взыщи.

Обратную дорогу ехали в кошеве бок о бок и молчали. Полуэкт успел прикинуть несколько вариантов поиска, выбрать наиболее выгодный и подумать о том, как хорошо бы съездить в отпуск, появиться дома в новеньком обмундировании, с погонами на плечах и наганом на боку. Замечтавшись, спросил:

- Как вы думаете, товарищ старший лейтенант, Ермишев не обманет?

- Ты о чем? - не понял Лобатов.

- Отпуск даст, если притащим пленного? Лобатов отстранился от него, чтобы рассмотреть получше.

- Дитя ты, дитя. Поманили красивой игрушкой - и обрадовался. Какой отпуск, если со дня на день наступление начнется? К маме ему захотелось!

- Точно, товарищ старший лейтенант, я ее почти год не видел. А вам разве не хочется побывать дома?