Павел Кодочигов - Тихая оборона

Кодочигов Павел Ефимович

Тихая оборона

Я не видел его тридцать пять лет. Не знал, жив ли он. И на фронте мы встречались от случая к случаю, когда полк выводили с передовой на учения или перебрасывали на другой участок обороны. А фамилию помнил, помнил его легкую, хотя и чуть вперевалочку, походку, крепко сбитую фигуру, выдававшую недюжинную силу, широкое лицо, нос пуговкой, быстрые, все подмечающие глаза и характерную скороговорку.

Я помнил его хорошо, будто мы расстались совсем недавно, и потому на встрече ветеранов нашей 225-й Краснознаменной Новгородской ордена Кутузова 2-й степени стрелковой дивизии, едва увидел его, узнал сразу.

— Вы командир шестой роты Евдокимов, да?

— Евдокимов, — подтвердил он. — А вы кто?

Я назвал себя. Он начал вспоминать, но безуспешно, а я тем временем разглядел на его пиджаке орден Александра Невского.

— Разве командиров рот награждали такими орденами?

Он улыбнулся совсем так, как улыбался раньше:

— После ранения в сорок четвертом я попал в 53-ю Краснознаменную гвардейскую дивизию. Там доверили батальон.

Потом, уже в письме, он радостно сообщал, что вспомнил наконец-то, каким был и я три с половиной десятилетия назад. Были новые встречи в Москве, где он живет, и в Новгороде, были письма и поздравительные открытки...

* * *

Ночь началась, как всегда. Привычно посвистывали над брустверами пули, шлепками бились в дерновые стены траншей. Привычно высвечивали испанцы нейтральную полосу ракетами (против полка в обороне стояла «Голубая дивизия» генерала Франко), и тогда на несколько секунд пропадало усыпанное бледными звездами небо, на излете ракет косо неслись к земле тени деревьев. Пользуясь хорошей погодой, над передовой то и дело пролетали ночные бомбардировщики. В близком тылу врага они выключали моторы, какое-то время планировали, выискивая цели, и сбрасывали бомбы.

Ночное время самое подходящее для разведки и самое тревожное для часовых. Поэтому и не спят командиры взводов, рот и батальонов, ходят от точки к точке, проверяют, хорошо ли несут службу бойцы, будят заснувших и дают разгон за притупление бдительности — бывает и такое.

Утром на землю пал туман, густой и непроглядный. Снова пришлось не спускать глаз с ничейной земли. Успокоились после того, как показалось солнце.

Принесли завтрак. Скинули сапоги, брюки, чтобы подсушить их на солнце, — после вчерашнего дождя в траншеях стояла вода, все перемазались и перемокли за ночь.

Тихо было. Начало припекать солнце. На передовой ни одного выстрела. В дзоте только о чем-то спор пошел. Часовой пулеметчиков просунулся в дверь, чтобы узнать, из-за чего сыр-бор разгорелся, и получил нож в спину.

Группа захвата испанцев бесшумно прирезала еще двоих. Третий, красноармеец Внуков, оказал сопротивление. В схватке его подкололи, да сильнее, чем хотели: «язык» был нужен живой, свеженький, а тут, чего доброго, и мертвяка принести можно. Раненого перетащили через бруствер, оставили с ним охрану, а сами двинулись за более надежным пленным — первый успех окрылил, решили и дальше по-тихому сработать.

У соседнего дзота в траншее сушились портянки и брюки, на палках подметками к небу торчали сапоги. Часовой был на месте, но следил за нейтральной полосой и нападения с тыла не ожидал.

На передовой, пока война на подъем идет и конца ей не видно, остаться живым и невредимым надежды мало. Люди привыкают к этой мысли быстро, и она кажется единственно верной. Больше другое гнетет: как бы живым или раненым в плен не угодить. Пытать ведь начнут сволочи, нужные им сведения из тебя выбивать и вдруг замучают до того, что язык сам собой развяжется.

Такие именно мысли пронзили тихого и спокойного красноармейца Леонова, когда он, почуяв недоброе, оглянулся и наткнулся глазами на крадущихся к нему испанцев. От охватившего его ужаса Леонов забыл о винтовке, о гранатах на поясе, взвыл благим матом и в два прыжка оказался в дзоте:

— Товарищ лейтенант! Немцы! — Леонов, как и все, не видел большого различия между немцами и солдатами «Голубой дивизии».

* * *

Первым выбегая из дзота, Евдокимов был уверен, что испанцы на нейтральной полосе, еще только подбираются к передовой. Нейтралка, однако, оказалась пустой, а позади лейтенанта по траншее хлестнула автоматная очередь — вражеские разведчики загоняли в дзот выскочившего вслед за Евдокимовым сержанта Крылова.

Лейтенант успел добежать до ниши, где хранились боеприпасы, успел схватить винтовку, но развернуться с ней ему не дали. С тыльной стороны траншеи на него прыгнул испанец, сбил с ног, и оба оказались на дне траншеи, в луже. Пока барахтались, в траншею запрыгнули еще двое. Трое против одного! Он рванулся в одну сторону и сразу же в другую, на секунду выскользнул из их рук, нанес несколько ударов, каким-то образом умудрился сесть, вдавиться спиной в одну стенку траншеи и ногами, намертво, в другую. Его схватили за волосы, стали тянуть. Потная рука соскользнула с коротких, не успевших отрасти после училища волос. Снова схватили.

Уже работал пулемет его дзота, вел огонь по нейтральной полосе ручной пулемет сержантов Комолова и Кудряшова, соседей слева. Испанцы спешили и все-таки щадили его, он был нужен им живой и невредимый — лейтенант с двумя кубарями в петлицах. Евдокимов сопротивлялся молча — верил, что отобьется, что его не утащат. Удачно подцепил локтем по скуле одного, другого пнул в живот. Тот охнул, согнулся, но тут же распрямился и в бешенстве ударил кулаками по голове. Тело лейтенанта обмякло, ноги потеряли упор, согнулись. Испанцы склонились над ним, чтобы поднять, перекинуть через бруствер, и в этот момент пришло спасение — рядом с клубком тел взорвалась граната. Ее бросил пробившийся из дзота сержант Крылов. Двое разведчиков были убиты. Третий, раненый, перепрыгнул через бруствер и попал под пулеметную очередь.

На глазах изумленного Крылова лейтенант зашевелился, столкнул с себя трупы, поднялся и, очумело потряхивая головой, пошел к дзоту. Вид его был страшен. Лейтенант схватил Крылова за плечи, прижал к себе и прошептал:

— Спасибо тебе! Молодец!

— Да я что, — засуетился Крылов, — я что? Вижу, берут вас и подумал: чем мучения там, лучше смерть здесь. Извините, товарищ лейтенант! Вы не ранены?

— Вроде бы нет... Голова только гудит. Тащи один пулемет сюда — надо проучить этих сволочей.

Уже ощетинились огнем обе обороны. Все заволокло дымом. Но хорош короткий танковый «дегтярь» для ведения боя из узких траншей, и бегал по ним лейтенант, выискивая просветы, чтобы лучше видеть нейтральную полосу, и стрелял, пока не столкнулся лицом к лицу с командиром роты Демьянюком. Хотел перед докладом гимнастерку заправить и вспомнил, что он босиком, без брюк и без ремня. Оглянулся в растерянности — с другой стороны подходил комиссар батальона капитан Щукин.