Энтони Кидис - Паутина из шрамов

К тому времени как мы добрались до Бостона, шум и гам, который наделали Pearl Jam, был феноменальным. Обычно, к разогреву приходит очень мало людей, но наша публика заполняла весь зал к выступлению Pearl Jam. В тот момент жизни Эдди был рад всему, он был рад играть музыку, которая всем нравится, он сдружился со всеми. Он приехал в Мичиган, чтобы сказать моей маме, какой у нее хороший сын и подружился с Блэки.

Между тем, вышел наш альбом. Впервые нас серьезно играли на радио и регулярно ротировали по MTV. Мы были на высоте. Все это делало Джона несчастливым. Он стал терять все его веселые личные качества. Меня сбивало с толку то, каким угрюмым стал его подход к музыке. Чего я не знал, так это то, что он уже тогда размышлял о своем присутствии в группе.

Когда мы с ним разговаривали по душам годами позже Джон сказал, что решил, что покинув группу после успешного альбома, он окажется в очень особенном положении, когда у тебя есть все возможности делать другие проекты, и при этом не быть частью фабрики звезд. Он чувствовал, что турне отбирает у него это особенное время. Конечно же, мы ничего этого не знали, потому что Джон постоянно сбегал от нас. На турне он взял с собой Тони, его девушку, и они находились в коконе.

Warner’s внезапно сильно заинтересовались альбомом и незамедлительно начали переговоры насчет второго сингла и видео. Мы были как раз в середине турне, в средней полосе Америки, когда к нам приехали представители компании чтобы обсудить возможность выпуска Under the Bridge как второго сингла. Эта песня была моим промахом. Иногда я мог ее петь, но иногда я просто не мог попасть в мелодию. В ту ночь у нас была огромная публика, и когда пришло время Under the Bridge, Джон начал играть первые аккорды, а я не смог запеть. Вдруг все стали петь там, где я должен был начать. Сначала я был ужасе от того, что испортил песню прямо перед людьми из Warner’s, которые были там специально, чтобы послушать эту песню, но оказалось, что они были в восторге от того, что петь начал не я, а вся толпа. Я извинился за свой промах, но они сказали: «Что? Ты смеешься? Каждый человек в зале знает слова этой песни. Это точно будет нашим следующим синглом».

Я воспринимал наш новый успех как благословление. Я не считал, что мы стали круче чем были, нет, мы были все теми же парнями, просто наш профессиональный уровень явно повысился. Я чувствовал, что мы должны быть благодарны этому подарку, этой удачи. Мы не «продались», мы не изменили тому, во что мы верили, мы просто сделали это. Однако Джон находил тот факт, что мы теперь популярны, плохим. У нас постоянно происходили яростные дискуссии за кулисами.

— Мы слишком популярны. Мне не нужно быть таким успешным. Я просто рад и горд играть музыку в клубах, как мы делали два года назад. — говорил Джон.

Но разве плохо что эти люди пришли сюда? — спорил я. — Давай, черт возьми, сыграем для них. Мы не должны ненавидеть себя и их из-за того что произошло.

Ирония в том, что чем больше он ненавидел то, какими мы стали, тем популярнее мы становились. Чем больше он сопротивлялся, тем больше альбомов мы продавали, чем больше он раздражался количеству людей, пришедших на шоу, тем больше людей приходило.

Мои постоянные споры с Джоном создавали большие проблемы в группе, которые причиняли огромные страдания Фли. Фли был занят процессом развода со своей женой, так что весь этот стресс привел к тому, что ему нужно было принимать что-то чтобы уснуть, принимать что-то, чтобы встать, и что-то в середине дня. Доктора прописывали ему все больше лекарств. То, что могло бы быть самым волнующим моментом в нашей карьере, получилось, в конце-концов каким-то странным. Все были на нервах. А Чед оставался Чедом.

Натянутость моих отношений с Джоном достигла предела на шоу в Новом Орлеане. Весь зал был полон — не было свободных мест и Джон стоял там в углу и фактически не играл на гитаре, не было слышно ЧТО он вообще там играет. Мы вышли за кулисы и тут началось.

— Джон, мне насрать, что ты думаешь, о чем думаешь, где ты летаешь, но когда мы выступаем и к нам приходит столько народу, которые заплатили за это деньги, которые хотят нас увидеть и услышать, хотят танцевать под наши песни, ты хотя бы должен, черт возьми, просто появиться и отыграть своё! — кричал я.

— Ну я так не считаю. Я лучше играл бы для десяти человек и бла-бла-бла-бла…

Фли смотрел на нас, думая, «О нет, это должно было произойти. Леди и джентльмены, Правильный-и-Любящий-Контроль-Фрик-Энтони против Ненавидящего-Всего-Этого-Джона». Мы продолжали спорить везде, в ванной, в машине, в холле. В конце-концов мы решили, что каждый останется при своем мнении.

Чем больше мы находились в турне, тем больше народу приходило на наши шоу. К тому времени как мы добрались да Западного побережья, мы перешли от всяких театров к огромным аренам, так что промоутеры решили, что нам нужно нечто большее, чем Pearl Jam. Второй альбом Nirvana — «Nevermind» — только что произвел огромный фурор, а я был просто без ума от этого альбома и предложил Nirvana вместо Pearl Jam. Эдди все понимал и таким образом Линди позвонил Nirvana, но их менеджеры сказали, что это невозможно, они заняты. Тогда я позвонил их барабанщику, Дэйву Гролу.

— Энтони Кидис! Мы обожаем вас, парни! Мы выросли, слушая вас в Сиэтле. — сказал Дэйв. Он рассказал мне, что они только что вернулись из огромного турне, и что Курт Кобейн был не в лучшем состоянии, но он попытается поговорить с ним насчет нашего предложения. Так он и сделал. Итак, Nirvana была с нами, но вдруг Билли Корган вытащил Smashing Pumpkins из договора по турне. Оказалось, что он раньше встречался с Кортни Лав, девушкой Курта, так что он отказывался выступать вместе с Нирваной, к тому же быть у них на разогреве. Таким образом Pearl Jam вернулись обратно.

Наше первое шоу было на Арене Лос-Анджелеса, и я все пытался заинтересовать Джона и развеселить его, говоря что с нами вместе будет Nirvana, но ему было все равно.

— Нирвана, Ширвана, какая нахрен разница?

Позже он станет огромным их фанатом, но сейчас ему было все равно, хотя он слушал довольно внимательно когда они открыли свое шоу кавером одной из песен The Who. Для меня это шоу было очень важным, мы играли дома. Перри Фаррел из Jane’s Addiction пришел на шоу в костюме разодетого принца, что для меня тоже символизировало своего рода успех.

В тот вечер я впервые встретил Курта Кобейна. Перед выступлением я зашел к нему в уборную, чтобы поздороваться, и он был там с Кортни. Он выглядел очень плохо. Его одежда была порвана, его кожа выглядела плохой, и было такое ощущение, что он не спал несколько дней. С другой стороны, он был таким великолепным. Я был просто в восхищении от его присутствия и ауры. Он был очень добрым. Мы мило побеседовали, и я поблагодарил его за то, что он согласился сыграть это шоу.