Кирилл Шрамов - Lapides vitae. Изумруд Меркурия

«Письмо»

Москва. 28 июня 2485 год

Утро наступило совершенно неожиданно.

Звон будильника ударил сразу по нервам, а включившийся телевизор прибавил шума заставкой утренних новостей.

Пытаясь снова заснуть, я положил голову под подушку, но – бесполезно. Назойливый звон продолжал давить на уши. Еще и голос диктора, чья физиономия расплылась в плазменном экране, ворвался в зону комфорта с новостями о собрании политиков.

Выключить спонсоров моего утреннего «замечательного» настроения можно было, лишь встав с кровати, но этого делать, как обычно, не хотелось.

Проклиная изобретателей «Умной кровати» и ругая родителей за столь «удачную» покупку, я встал, и серена, орущая похлеще пожарной сигнализации, стихла. Диктор же продолжал что-то бубнить, но теперь звук телевизора казался гораздо тише.

«Ох уж эти технологии. Только жизнь портят», – подумал я, бросая взгляд на часы, табло которых показывало: 08:02.

Протирая глаза, я поплелся в ванную. Умылся холодной водой, почистил зубы обжигающе-мятной пастой, причесал взлохмаченные волосы. В общем-то, и все утренние процедуры.

Теперь завтрак.

На плиту встала кофейница, и вскоре кухню наполнил горьковатый аромат ее содержимого. Обычно по утрам его готовила мама, а если быть более точным, то мамина кофемашина, которая, будем честны, была собрана скорее для отравления человечества, чем для помощи ему (вкус у этой коричневой жижи был ужасный). Мне больше нравилось варить кофе самому, но мама, считая меня неуклюжим и, видимо, криворуким, не подпускала к готовке и близко. Но сегодня я готовил себе завтрак сам.

Пока жидкость в кофейнице закипала, на сковороде с шипением и щелчками жарилась яичница. Из тостера вылетели ломтики хлеба, на которые я положил колбасу, а в это время подоспел кофе.

Скромный завтрак разместился на белом столике, стоящем на балконе, а рядом – на белый же мягкий пуф сел я.

Что ни говори, а родители выбрали очень удачное место, покупая квартиру. Наш район – одно из тех мест, где администрация ставит в приоритет восстановление природы (после комфортного существования людей). Старые бетонные дома с глубокими подвалами давно были снесены, а новые строились на множественных опорах не больше трех метров в диаметре, так что они сохраняли устойчивость конструкции, но в то же время занимали минимум площади.

Дороги с земли тоже убрали, задействовав воздушное пространство, которое было разделено на три уровня, что обеспечивало комфортное передвижение. Первый уровень дорог – толстые металлические тросы. Они, словно нити паутины, переплетаются почти над самыми деревьями, а по ним туда-сюда снуют вагоны, которые раньше использовались для поднятия людей в горы (я видел это в старых книгах, которые часто приносит домой отец). Второй уровень – летающие машины, экологически чистые, работающие на воде, используемой в качестве топлива. Что происходит у них в двигателях – спросите у физиков. Я в этом не разбираюсь. На третьем уровне дорог летают самолеты. Впрочем, так было еще до того, как произошла дорожная реформа.

Так вот: благодаря переносу дорог в «надземное» пространство, внизу раскинулись самые настоящие сады. Сотни и тысячи деревьев росли между домами и под ними, среди растений бегали животные, а в широких прудах, обнесенных невысокими заборчиками, резвились рыбы. Среди воссоздано-дикого великолепия природы петляли пешеходные дорожки, которые оставили на земле в целях безопасности людей.

Наш балкон находился с той стороны дома, что была обращена окнами на Юго-Восток, а потому, большую часть дня, это было самое светлое место в квартире.

Потягивая кофе, я смотрел вниз на изумрудно-зеленые кроны деревьев, которые шевелил как естественный ветер, так и воздушные толчки от проплывающих сверху вагонов. Иногда из листвы выпархивали серые длиннохвостые птички, но, долетая до второго уровня дорог, бросались обратно, напуганные сильным шумом.

Кстати, я же еще не представился. Извините. Меня зовут Витя. Полное имя – Васнецов Виктор Игоревич. Мне пятнадцать. Живу с родителями в Экологическом Районе Номер Шесть города Москвы. Правда сейчас, как вы догадались, родственников дома нет, да и появятся они, наверное, недели через три.

После освоения в двадцать втором столетии ближнего космоса, то есть Солнечной системы, безработных людей на Земле почти не осталось, ведь любая пара рук стала нужна для работы на астероидах, планетах и других космических объектах. Мои родители не отставали от прогресса и получили профессии, востребованные в современном мире. Теперь мама работает на одном из спутников Юпитера, а отец сопровождает особо опасных преступников на Плутон в ООМЗ-ПП («Особоохраняемое Место Заключения. Планета Плутон»). Их нет дома уже неделю, но чувство – будто прошел месяц.

Да, конечно, предки доставали меня своей строгостью, излишней озабоченностью моей жизнью и постоянными запретами, когда находились дома, но, когда они улетали, все, что было живо в доме вместе с ними, будто застывало на неопределенный срок – до их возвращения. С каждым разом родители улетали все на больший срок, и, я бы не удивился, если бы однажды они прислали мне на панель сообщение вроде: «Эй, сынок, мы тут остаемся навсегда. Когда подрастешь и получишь профессию, можешь навестить нас, если захочешь».

Покончив с завтраком, я засунул посуду в моечную машину и стал собираться в школу. Переоделся, положил переносной чип в карман, взял пухлый потрепанный томик стихов Пушкина (коллекционное издание еще 2048 года!) и вышел из квартиры.

Стоит сказать, наверное, что тогда я учился в одиннадцатом классе, а потому передвигаться без сопровождения мне можно было лишь в школьных вагонах или же пешком. Общественным транспортом могли пользоваться только ученики четырнадцатого – шестнадцатого класса или люди старше двадцати лет.

Простояв на остановочной платформе несколько минут в ожидании школьного вагона, я взглянул на часы. Так и есть, опоздал на десять минут.

«Ну вот, как обычно», – думал я, спускаясь на землю и отправляясь пешком в сторону школы.

Наша школа была тем учебным заведением, что рассчитано на детей среднего и старшего возраста. До девяти лет, то есть, до пятого класса, я учился в Младшей городской школе, куда добираться было очень трудно и долго. В средние классы я пошел уже в это учебное заведение, которое находилось недалеко от дома. Здесь же мне и предстояло доучиться до шестнадцатого класса, сдать экзамены и жить взрослой никчемной жизнью.

Одно опоздание повлекло за собой и другое – пришел позже на двадцать минут. Вошел в аудиторию, когда миновала треть урока истории. Едва я сделал шаг через порог, как Старик остановил меня возле двери и проскрипел: