Энтони Кидис - Паутина из шрамов

Когда мы приезжали в Амстердам, я любил захаживать к удивительному мастеру татуировки по имени Хэнк Шиффмахер, также известному как Хэнки Пэнки. Он был культовой личностью в своей стране: философ андеграунда, художник, партнёр Ангелов Ада, любитель выпить, любитель наркотиков, любитель девушек, абсолютное воплощение голландской культуры. За многие годы Хэнк ввёл в мою кожу много чернил, и за это время мы стали довольно близко общаться. Поэтому, когда Хэнк предложил мне поехать на Борнео, чтобы изучить местные примитивные технологии татуировки и повторить путь голландского путешественника девятнадцатого века, который пересёк тропический лес острова, я, конечно, согласился. Я сравнивал себя с Маугли из «Книги Джунглей», представлял, как буду общаться с орангутангами, прыгать на лианах через реки, есть ягоды и встречаться с местными обнажёнными девушками. Я хотел быть настоящим человеком природы. В итоге всё получилось не совсем так, как я ожидал.

Мы договорились поехать через месяц. Сначала я подумал, что только я и Хэнк полетим в эти места обитания племени Панандайа, в котором, как сообщалось, вплоть до 60-х практиковался каннибализм. Но Хэнк взял с собой фотожурналиста, который думал что его фотографии важнее человеческих отношений и достоинства иностранной культуры. Он также пригласил Каспара Милктоуста, который часто заглядывал в его тату-салон и никогда раньше не выезжал за пределы Голландии.

Вот такой разноплановой командой мы и встретились в Джакарте, Индонезия, чтобы распланировать нашу поездку. Мне не нравилась Джакарта, мегаполис третьего мира, наполненный мусором, грязью и изобилующий особой фундаментальной энергетикой, которая давала понять, что здесь нам отнюдь не рады. Хоть мы и были очень далеко от Канзаса, всякий раз, когда мы шли на базар или рынок, в каждых трущобах меня окружали хихикавшие индонезийские девушки. Они продавали самодельные майки с логотипами Red Hot Chili Peppers в каждой лавке. Это было очень сюрреалистично.

Из Джакарты мы на нескольких рейсах с пересадками долетели до Понтианака, города на западном побережье Борнео. Это было местом начала нашего путешествия. Мы планировали пересечь центральный Борнео от Понтианака до Самаринды, это был транс-калимантанский тур. В 1894 году голландский этнограф Ньёвенюс потратил на это пятнадцать месяцев. Мы рассчитывали на четыре недели.

Мы остановились в Понтианаке на день, чтобы запастись провизией и сигаретами. Затем сели на паром и направились вверх по реке прямо в центр острова. Исток реки был огромным, как Миссисипи, а дальше по мере нашего углубления в джунгли становился всё меньше и меньше пока и вовсе не превратился в небольшую, но бурную речушку, которая могла за десять минут увеличиться в десять раз из-за внезапного наводнения.

Все пребывали в сильнейшем восторге, созерцая прекрасное слияние двух рек, пока не увидели сотни миль вырубленных джунглей. Лесоперерабатывающая промышленность вторглась в древнюю цивилизацию и просто изнасиловала лес. Это выглядело так, будто территорию размером с Род-Айленд просто стёрли с карты. Пересев на лодку поменьше, мы приплыли в рыбацкую деревню Путуссибау, наш последний оплот перед встречей с настоящей дикой природой. Путуссибау состояла из двух главных улиц, на одной жил какой-то трансвестит, а на другой голландский священник миссионер, который чуть ли не с радостью предупредил нас обо всех опасностях, ожидавших впереди. О малярии и ядовитых змеях. По его словам, все таблетки от малярии, что мы принимали, были абсолютно бесполезны, и если подхватим её, то точно умрём. Замечательно.

На следующий день мы сели в нашу лодку и уплыли. Через несколько часов мы остановились, чтобы осмотреть настоящий многокомнатный дом аборигенов, который представлял собой лесную версию квартирного комплекса, но здесь люди жили коммуной и имели общую прихожую. Затем мы продолжили углубляться в джунгли. Чем выше по реке мы двигались, тем быстрее становилось течение, на пути встречалось всё меньше и меньше деревень, проходимость в целом ухудшилась. Затем начал лить дождь. Периодически пересаживаясь на лодки меньших размеров, мы добрались до Тонг Джэнг Локам, последней деревни, после которой ландшафт уже становился более холмистым, и слишком рискованным было продолжать передвигаться на лодке. Это был безмятежный оазис перед лабиринтом джунглей, в котором не было ни реки, ни тропинки, которым можно было бы следовать, просто смесь из гор, лесов и ручьёв.

Здесь мы и наняли наших гидов Пунанов, их племя считалось настоящими мастерами джунглей. Пунаны, жившие в этой местности, вероятно, могли пересечь горы за каких-то пять дней. Но никто не мог сказать, сколько это займёт, когда за ними будут плестись четыре медленных белых парня. Я не мог полностью довериться нашим гидам, потому что один был семидесятилетним старцем из местной деревни, а другие едва ли были тинейджерами. Я не знал, дали ли нам достойных гидов, или просто первых попавшихся парней из города.

Мы пару дней прекрасно отдохнули в деревне, а затем отправились дальше пешком. Нас окружали дикие пейзажи, подобные которым я никогда ранее не встречал. Духота, жара, влажность, шум, всё это вызывала доисторические ощущения. Особенно когда мы заметили огромных рогатых птиц, парящих у нас над головами. Это была другая реальность. Мы шли целый день, и, в конце концов, обнаружили, что все тропинки, куда-либо ведущие, исчезли. Вокруг была просто влажная и грязная почва.

Начало смеркаться, и нужно было найти сухое и возвышенное место, чтобы укрыться от проливных дождей. Мы наткнулись на какую-то старую ветхую лачугу, и вместо того, чтобы строить навес из огромных листьев, остались там. Место не выглядело приветливым, всё помещение было покрыто паутиной и кишело насекомыми, но мы всё-таки улеглись там как сардины в банке, завернувшись в спальные мешки, и попытались уснуть. Я уже начинал засыпать, слегка ощущая пауков, свисавших сверху на меня, как вдруг весь мой череп начал вибрировать. Как будто дятел стучал мне по голове. Я ужасно испугался, подумав, что меня укусило что-то ядовитое, и токсичный яд разрушит мою нервную систему. Я вскочил и позвал Хэнка на помощь.

Ужасный вибрирующий шум в голове всё усиливался, и я не мог больше терпеть ни минуты этой агонии, поэтому попросил Хэнка взять фонарь и заглянуть мне в ухо.

— Нет, я ничего там не вижу. Всё вроде… А-а-а-а-а!!! — закричал он и выронил фонарь.

Я ощутил сильнейшее чувство облегчения, и моя голова прекратила вибрировать. — О Боже, — сказал Хэнк, — какое-то маленькое животное выскочило из твоей головы, чувак.

Оказалось, что таракан каким-то образом пробрался в моё ухо и застрял там. Свет фонаря помог ему оттуда вылезти. Я был рад избавиться от таракана, но затем начал беспокоиться, что монстр отложил в моей голове яйца, и мой мозг станет обедом для семьи насекомых. Но спустя некоторое время, эта навязчивая идея престала меня мучить, возможно, оттого, что я был слишком занять борьбой с пиявками, которые начали присасываться к моему телу. Джунгли были такими плотными и душными, что мы постоянно искали реки, которые были нам всего по колено или по пояс глубиной. Пока мы были в воде, эти пиявки подбирались и прицеплялись к коже. Они сосали кровь и становились огромными, и каждый день нам приходить отдирать их от себя, опаляя зажигалкой мальборо. После них оставались зияющие открытые раны, через которые можно было подхватить инфекцию. Если пиявки не присасывались в воде, то висели на деревьях, ожидая, когда мы пройдём под ними. Они атаковали со всех углов.