Сергей Толстой - Федор Толстой Американец

Разве в этом отзыве не слышится Американец Толстой? В том же духе все поступки графа Турбина: побои, нанесенные им своему слуге Сашке, вымораживание станционного смотрителя, роман Турбина с вдовушкой, отнятие выигрыша у шулера для того, чтобы выручить проигравшего казенные деньги корнета, кутеж с цыганами и т. д. При этом все его возмутительные проделки скрашиваются его необыкновенной привлекательностью, каким-то наивным и непосредственным эгоизмом и его гипнотической способностью заставлять людей любоваться им, даже любить его. Таков же был в молодости Федор Толстой, и близкое родство его с графом Турбиным чувствуется в продолжение всего рассказа.

Если графа Турбина можно по сходству с Федором Толстым назвать его родным братом, то Долохова в «Войне и мире» можно назвать его двоюродным братом. В Долохове вместе с большим сходством есть такие черты, которых, по-видимому, в Американце не было. Лев Толстой, создавая образ Долохова, вероятно, воспользовался, кроме Американца Толстого, еще другими людьми того же пошиба. Таковым был, например, некий Руфим Иванович Дорохов, сын известного генерала 12-го года. Этот Дорохов был несколько раз разжалован за дуэли и буйный нрав, так что почти всю свою службу провел рядовым. Он же обыграл Пушкина на его обратном пути из Эрзерума. Он был убит в 1852 году при реке Гойте.

Долохов так же, как и Федор Толстой, — кутила, добрый товарищ, дуэлист, безумно храбр, дважды разжалован, недобросовестно играет, ходил лазутчиком в цепь к французам и т. д. — но Долохов не Федор Толстой. Он иначе порочен, чем-Американец. Он действует не только импульсивно, но и с расчетом, он нагл, он холоден и он жесток по природе. «Его взгляд вспыхивал жестоким блеском» в те минуты, когда он наверняка обыгрывал Николая Ростова, стрелял в Пьера Безухова или расстреливал пленных французов. Едва ли такова была жестокость Федора Толстого. Толстой не был жесток con аmоге; его жестокость проявлялась лишь под влиянием страсти или гнева, и у него бывали порывы великодушия, чего мы не находим у Долохова.

------

У Тургенева есть два рассказа: «Бретер» и «Три портрета», в которых действующие лица сродни Американцу Трлстому. Это Лучков в «Бретере» и Василий Лучинов в «Трех портретах», оба типы не привлекательные. Но едва ли Тургенев взял образцы своих рассказов из жизни Федора Толстого. По крайней мере, в известных мне источниках о жизни Толстого нет указаний на события, подобные описанным Тургеневым.

По свидетельству своей дочери Прасковьи Федоровны, Федор Иванович умер 24 октября 1846 года шестидесяти четырех лет, в присутствии ее, его жены и любимого им семейства Прасковьи Васильевны Толстой, рожденной Барыковой. Семья Прасковьи Васильевны, вдовы Андрея Андреевича Толстого, дяди Федора Ивановича, состояла из ее самой, сына и трех дочерей. Одна из ее дочерей, Александра Андреевна, была впоследствии в дружеских отношениях с Л. Толстым, о чем свидетельствует обширная переписка между ними. Могила Федора Ивановича — на Ваганьковом кладбище.

Когда в «Русском архиве» появились рассказы Новосильцевой об Американце Толстом, Прасковья Федоровна Перфильева написала опровержение некоторых из них. Так, она опровергала рассказ Новосильцевой о том, что ее отец и Нащокин обменялись кольцами в знак вечного союза, с которыми будто бы были похоронены, что они дали слово друг другу в том, что тот из них, кто первый почувствует приближение смерти, вызовет другого, что Толстой вызвал Нащокина и что Нащокин приехал и не отходил от умирающего.

«Нащокина при этом не было, — пишет Прасковья Федоровна, — и никто из семейных не находил нужным известить его о близкой кончине графа. Никакими кольцами Нащокин с отцом не менялись. Но у отца было особого фасона финальное кольцо, по образцу которого Петр Александрович когда-то заказал такое же для себя. Отец похоронен без кольца».

«Федор Иванович умер христианином, — пишет А. А- Стахович. — Я слышал, что священник, исповедовавший умирающего, говорил, что исповедь продолжалась очень долго, и редко он встречал такое раскаяние и такую веру в милосердие божие».

Лучшее надгробное слово на смерть Толстого сказал Жуковский. Узнав о его смерти, он написал А. Я. Булгакову: «В нем было много хороших качеств. Мне лично были известны только хорошие качества. Все остальное было ведомо только по преданию, и у меня всегда к нему лежало сердце, и он был добрым приятелем своих приятелей» [40] Жуковский В. Соч. 7-е изд. Т. 6. С. 572. .

Жена Федора Ивановича Авдотья Максимовна пережила своего мужа на 15 лет. Она умерла в 1861 году насильственной смертью: ее зарезал ее повар.

У Федора Ивановича было несколько детей — двенадцать, по словам Каменской. Кроме Сарры, умершей 17-ти лет, и Прасковьи, единственной его дочери, достигшей зрелого возраста, все его дети умерли в младенчестве или рождались мертвыми. Он горячо любил свою старшую дочь Сарру и дал ей хорошее образование. Она была болезненна и психически ненормальна, но исключительно талантлива. Ее стихи были напечатаны, и Белинский дал о них благоприятный отзыв, а Герцен называет ее необыкновенной девушкой с высоким поэтическим даром. Она умерла в 1838 году, и ее смерть была тяжелым ударом для ее отца.

Вторая его дочь, Прасковья Федоровна, была замужем за Василием Степановичем Перфильевым, бывшим в 70-Х и 80-х годах московским гражданским губернатором. Л. Н. Толстой был в приятельских отношениях как со своей троюродной сестрой Полинькой, как он ее называет, так и с ее мужем Васенькой, он не раз упоминает о них в своем дневнике молодости.

Прасковья Федоровна умерла в 1887 году. В. С. Перфильев — в 1890 году. У них был один сын Федор, похожий на своего деда. Он был женат на княгине М. А. Голицыной и имел двух дочерей. Он умер в сравнительно молодых годах от прогрессивного паралича.

------

В своем очерке я старался быть объективным. Для того чтобы судить о людях, подобных Толстому-Американцу, надо перенестись в их эпоху. Его жизнь может служить живой иллюстрацией того зла, которое причинял самодержавно-крепостной строи не только угнетаемым, но и угнетателям, извращая их психику и воспитывая в них неуважение к человеку и привычку давать полную волю своим страстям и порокам.

Однажды, в 80-х годах, я слышал, как В. О. Ключевский сказал: «Почти все дворянские роды, возвысившиеся при Петре и Екатерине, выродились. Из них род Толстых — исключение. — Этот род проявил особенную живучесть». Американец Толстой вполне подтверждает слова Ключевского. Он был особенно живуч. Он был прекрасным представителем рода Homo sapiens с здоровой наследственностью и со свойственными некоторым представителям рода Толстых страстностью, эгоцентризмом и дикостью. Л. Н. Толстой в одном письме (1865 г., окт.) к своей родственнице Александре Андреевне Толстой, с семьей которых был близок Американец, пишет даже про нее — сдержанную и тактичную воспитательницу великих княжен: «В вас есть общая нам толстовская дикость. Недаром Федор Иванович татуировался».