Ольга Елисеева - Екатерина II. Зрячее счастье

Не смотря на весь шутливый тон, с каким императрица обычно говорила о годах своего детства, казалось, не предавая им особого значения, в мемуарах она уделяет раннему периоду жизни самое серьезное внимание. Когда Екатерина думала и писала наедине с собой, уже неуместны были замечания вроде брошенных Гримму: «Со временем станут ездить в Штетин на ловлю принцесс, и в этом городе появятся караваны посланников, которые будут там собираться, как за Шпицбергеном китоловы». [10] Там же. С. 55.

В третью, наиболее позднюю редакцию «Записок» императрица специально вставляет страницы, посвященные детству, описанию людей, которые ее окружали и влияния, оказанного на нее этими людьми. Известно, что основные черты человеческого характера закладываются именно в раннем возрасте. Вот почему даже младенческие впечатления кажутся психологам столь важными для объяснения поведения и нравственного облика человека.

В Век Просвещения европейское, а следовательно и русское дворянское общество начинает медленно осознавать ценность человеческого детства как такового. Вместо маленьких взрослых в застывших позах на портретах появляются, наконец, дети с игрушками, возникает понятие особой детской комнаты в доме, в популярных журналах целые полосы посвящаются вопросам детского воспитания, масоны в ложах произносят нравоучительные речи и сочиняют статьи о воспитании «совершенного человека». [11] Лотман Ю. М. Беседы о русской культуре. СПб., 1994. С. 62–63.

Этот процесс наиболее ярко проявился на грани XVIII и XIX вв. Но для Екатерины, как и для некоторых ее наиболее одаренных современников (например, известного русского просветителя Ивана Ивановича Бецкого, оказавшего на императрицу серьезное влияние именно своими воспитательными идеями), ценность детских впечатлений стала очевидна гораздо раньше. Так, Бецкой в конце 60-х гг. писал о значении внутренней атмосферы, царящей в доме, для воспитания здоровой человеческой личности: «Отвергнуть надлежит печаль и уныние… Быть всегда веселу и довольну, петь и смеяться есть прямой способ к произведению людей здоровых, доброго сердца и острого ума». Напротив, розга, применяемая при воспитании ребенка, может навсегда надломить развивающуюся личность маленького человека. От побоев детей «вселяется в них подлость и мысли рабские, приучаются они лгать, а иногда и к большим обращаются порокам». [12] Полное Собрание Законов. Т. XVII. С. 1056.

Внимательно читая строки мемуаров Екатерины, можно найти ответы на многие загадки ее характера. Мир девочки вращался вокруг трех главных в ее детской жизни столпов: матери, отца и гувернантки.

В знатных семьях дети больше времени проводили не в обществе родителей, а в обществе воспитателей и наставниц. Именно они оказывали основное влияние на формирование характера своих воспитанников. Поэтому можно с уверенностью сказать, что обе гувернантки, которых Екатерина вспоминала уже в зрелые годы наложили серьезный отпечаток на ее личность.

В сказке Г. Х. Андерсона «Ребячья болтовня», есть описание одной не в меру спесивой девочки, которой, по меткому выражению автора, ее манеры «не вбили, а вцеловали, и не родители, а слуги». Было бы любопытно взглянуть, какие из качеств характера будущей Екатерине II «вцеловали» ей штеттинские слуги, а какие действительно «вбила» мать, по отзывам девочки, весьма тяжелая на руку.

Еще до гувернанток совсем маленькую Фикхен поручили заботам компаньонки ее матери, некой фон-Гогендорф. «Эта дама так неумело взялась за меня, что сделала меня очень упрямой, — писала впоследствии императрица, — я никогда не слушалась иначе, как если мне прикажут по крайней мере раза три и при том очень внушительным голосом». [13] Екатерина II. Записки. // «Слово». 1988. № 8. С. 78. Упрямство в течение всей жизни было заметной чертой характера Екатерины. Правда с годами она научилась хорошо скрывать его и проявлять не в форме возражения собеседникам, а в форме дел, сделанных, вопреки чьему либо мнению. «Я умела быть упрямой, — рассказывала она в конце жизни историку Сеньеру де Мейлану, — твердой, если хотите, когда это казалось мне необходимым. Я никогда не стесняла ничьих мнений, но при случае имела свое собственное. Я не люблю споров, потому что вижу, что всегда каждый остается при своем нении. Вообще я не смогла бы всех перекричать». [14] Валишевский К. Роман одной императрицы. М., 1989. С. 73.

Любопытно, что упрямство, если оно не было врожденным качеством характера, а, как считает Екатерина, оказалось привито ей неудачным воспитанием, расцвело у будущей императрицы еще в годовалом возрасте. Потому что с двух лет заботы о ней поручили француженке-эмигрантке по имени Магдалина Кардель, «которая была вкрадчивого характера, но считалась немного фальшивой». «Она очень заботилась о том, — писала о ней Екатерина, — чтобы я, да и она тоже, являлась перед отцом и матерью такою, какой могла бы им нравиться. Следствием этого было то, что я стала слишком скрытной для своего возраста». [15] Екатерина II. Записки. // «Слово». 1988. № 8. С. 78–79.

Итак, мы видим, что Кардель очень рано привила Фикхен те черты, о которых впоследствии будут много писать иностранные дипломаты и русские мемуаристы, рисуя портрет Екатерины II. Умение нравиться, превращенное Екатериной в настоящее искусство, оказывается было передано ей в возрасте от двух до четырех лет, когда дети очень восприимчивы к внешнему воздействию и первым воспитательным опытам, проводимым с ними. Прошли годы, место родителей заняли другие люди, и императрица всегда представала перед ними такой, какой ее хотели видеть. Для тысячи свидетелей у нее была тысяча масок, для каждого собеседника — свой стиль и язык разговора. Однако, и это следует подчеркнуть, подобный маскарад не являлся бездумной сменой ролей на сцене жизни. Екатерина всегда играла свою роль. Просто ее роль оказалась настолько многогранна и сложна, что потребовала от исполнительницы поворачиваться к зрителям всеми гранями ее актерского таланта.

Сама Екатерина не слишком любила в себе эту черту. Во всяком случае Магдалине Кардель сильно достается от воспитанницы за фальшь. Естественность и искренность старательно изгонялись из поведения девочки, заменяясь наивным позерством. Одновременно происходило поощрение слабостей в характере Фикхен: тщеславия, любви к подаркам и лести. В таком состоянии ребенка нашла новая гувернантка, о которой Екатерина с благодарностью писала: «Магдалина Кардель вышла замуж… и меня поручили ее младшей сестре Елизавете Кардель, смею сказать образцу добродетели и благоразумия — она имела возвышенную от природы душу, развитой ум, превосходное сердце; она была терпелива, кротка весела, справедлива, постоянна и на самом деле такова, что было бы желательно, чтобы могли всегда найти подобную при всех детях».