Юрий Лапшин - Афганский дневник

Утром в сообщениях «Маяка» афганские новости: последние наши части остались в Хайратоне и Турагунди (Шиндандская ветка, Кушка). Завтра последний солдат вступит на советскую территорию.

Третьи сутки, с 12 февраля, как мы прибыли в Кировабад.

Возвращаясь в мыслях назад, вспоминаю все эти напряженные дни. Бум первой радости прошел. Да и не сказать, что чувствовал себя как-то по-особенному. Как и все, настолько был задавлен маршем, бессонными ночами, перелетом и прочим. Может быть, только на мосту через Амударью на последних метрах перед границей что-то колыхнулось в груди.

Итак, по порядку. Так и не тронулись с Саланга ни 7-го, ни 8-го. Мучительное перетаскивание колонн с южной стороны на северную. Как злой рок преследует. К вечеру 7-го опять поднялся буран. То тут, то там заносы. Вытащим голову, увязает хвост. И наоборот. Каждый час выходит на связь и уточняет обстановку командующий. Наш КП становится главным действующим лицом в этой драме. БАТы и трактора беспрерывно чистят то южный портал, то галереи, то дорогу, вытаскивают, выталкивают машины. Обстановка нагнетается и уже от командующего поступает приказ: в случае заторов, машины — в пропасть. Сначала взрывали и сжигали их, а затем и этого делать не стали. Просто толчок в борт, и летит, родимая, по склону, кувыркаясь. Прослушали по радио доклад 108-ой дивизии о брошенной технике: три БТС, две 2С1, ПРП, две БМП, четыре БТР и т. д. «Уралов» и КамАЗов и не помню, сколько. Мы оставили один транспортер колесный ТК на базе «Урала», да и то подозреваю, что от него избавились по старости.

Напоследок, когда утих ветер, установилась солнечная спокойная погода (утро 9-го), и когда подтянули к вершине все остатки и спокойно вздохнули, новая напасть. В седьмой галерее, прямо под нами в проеме встал БТР, заклинило рулевое. Тянули тремя машинами, а он ни с места. Четыре (!) часа пытались освободить дорогу для остальных машин. Послали саперов В. Гнедюка, чтобы подорвать зарядами рулевое и на брюхе корпус вытащить и сбросить. Командир не спит третьи сутки. Как держится?

Сидим на КП, в темноте, при свете отблесков от «Полариса», и сочиняем шараду. Все вместе, каждый последовательно добавляет что-то свое из нашего опыта на Саланге. И смеемся. Получилось подобное: как поступить, если БТР встал в галерее, рулевое заклинило, внизу трактор без солярки и отрезан хвостом колонны, прохода нет. Впереди занос, и его надо расчищать БАТом. БАТ не может пройти из-за пробки в южном портале. И вызвать его невозможно, так как нет связи с «Северным». А водитель, ко всему, плюнул и ушел. Шарада была и длиннее. Пишу, что вспомнил. Нам весело. Много организационных трудностей плюс к погодным. 7-го ушли комендачи, но через сутки их вернули. Передали узел связи афганцам, и у нас на КП сразу прекратилась вся связь. Пришлось посылать своих связистов на релейную и где помощью, а где угрозами, восстанавливать связь. Без нее мы вообще беспомощны.

7-го вечером при отходе 2-го батальона погибает наш последний солдат: в том же месте, где погиб Олег Юрасов. Один к одному. Очередь из темноты по колонне, пуля в шею и смерть. Дикая, нелепая. Гвардеец продолжал свой последний путь с нами до конца на носу машины, укрытый одеялом, на носилках. По-другому эвакуировать и отправить было невозможно. И только через трое суток, подойдя к Хайратону, мы смогли сразу переправить его через границу в морг Термеза (рядовой И. А. Ляхович).

Заявление «духов» о том, что после 23-го они нам отомстят и не пропустят через Саланг ни одного советского солдата, как всегда оказалось болтовней, блефом. В общем-то, никакого организованного сопротивления мы не встретили. Ближе к полудню 9-го с подходом 2-го пдб встаю к ним в колонну и начинаем марш на Пули-Хумри. Командир полка В. Востротин с 3-м пдб Николая Ивонника отходит с южной стороны Гиндукуша последним. Последний раз идем через тоннель. Большая загазованность. Сначала запускали в «дырку» по десять машин, затем по двадцать. Последние загоняли по тридцать и более. Вентилировать некогда. Вперед, вперед. Да и так поставили рекорд тоннеля. За четверо суток — 1500 машин. Хотя летом и при хорошей погоде через «дырку» шло в сутки не более 300.

Наконец, впереди из темноты появляется овал выхода, «свет в конце тоннеля». Успеваю снять на слайд X. Ахмеджанова, который стоит в группе у выхода. Последние приветствия, и мы пошли вниз. Теперь легче. Здесь теплее. Дорога оттаяла до асфальта. У третьей галереи получил последнее приветствие «духов». Над головой щелкнула пуля. Думал, показалась. Посмотрел на А. Лукьянова (начальник строевой части), он подтвердил: да, пуля. Видимо, привлек чье-то внимание мой белый полушубок и то, что БТР единственный в колонне среди БМП. Хотя полушубок давно не белый. Посерел, почернел, но как он меня до и после выручал. Легкий, теплый, ветром не продуваемый. Почти идеальная одежда для марша. Жаль только, белый (был), быстро грязнится. А сажи, грязи, масел и на КП, и в машине хватает.

Идем вниз, петляя по серпантинам. Проходим 1-й пдб, оставляем самоходную батарею и снова вперед. Сзади, судя по радиопереговорам, снимается и выходит через «дырку» 3-й пдб и командный пункт с В. Востротиным.

Доходим до Чаугани и два часа заправляемся прямо на базаре. Окружили разведчиками бензовозы. Отогнали бачей, чтобы не сунули какой-нибудь дряни под брюхо наливника. Зато к нам в голову колонны сбежалась целая толпа шумных, крикливых бачат. Солдаты бросают им галеты, сахар, банки. Уже в темноте продолжили путь. К исходу дня 9-го вошли в отстойник, разместились. В три ночи пришел и командир с остатками.

Короткий сон, короткие распоряжения на марш, и в девять утра мы снова двинулись к границе. За Пули-Хумри стоят уже блоки «полтинника» (350-й гв. пдп). В районе их КП у дороги вижу Сергея Яркова, фотографирую. И надо так случиться, что через сотню метров ломается мой БТР. Но нет худа без добра. Пока ремонтируются, полчаса обмениваемся новостями.

И снова в путь. Впереди еще один перевал, но это уже не Саланг. И пониже, и пожиже. Затем горы, горы. Под конец, как страж, массивная высокая скала, прорезанная узким, темным проходом.

Живописное место. Македонские ворота.

Внутри лежит вертушка, вернее то, что от нее осталось. Вторая на склоне перед входом. Позже узнали, что два идиота на спор решили пройти по ущелью, скорее по щели. Командир прошел, а ведомый там и взорвался. Первый вертолет вернулся и пытался сесть перед входом. Зацепился за склон лопастями и кувыркнулся, сгорел. Экипаж, правда, выпрыгнул. Второй экипаж погиб. Слава Чкалова, наверное, жить не давала.

Дальше начинается степь. Здесь и блоков нет. Неоткуда нападать, да и граница близко. Осталось километров 50. У перекрестка на Мазари-Шариф В. Востротин уезжает попрощаться с командующим, а я веду колонну на Хайратон. Его видно издали. Гирляндами взлетают ракеты. Стрельба, трассы в небо. Пехота никогда не славилась порядком. Дикие люди.