Николай Амосов - Книга о счастье и несчастьях. Дневник с воспоминаниями и отступлениями. Книга первая.

Сына тети Кати звали Борисом. На нем сосредоточилась вся ее любовь. Помню его лёт семи: белобрысый, с правильными чертами лица. Говорят, он вырос хорошим и умным. Сама тетя старалась о нем не упоминать.

В год войны Борис окончил десятилетку. Мечты о науке, литературе (все это я знаю от своих двоюродных сестер, дочерей дяди Саши, для которых тетя Катя была как мать). Осенью 41-го его мобилизовали. Крым оккупировали немцы, связь с ним прервалась на несколько лет, вплоть до освобождения.

Партизаны базировались в ближайших лесах. Больница работала еле-еле. Медиков осталось мало. Тетя Катя принимала роды и лечила, когда могла, а, главное, снабжала партизан перевязочным материалом и лекарствами. В конце концов гестапо ее арестовало. Спасли опять же "бабы". Русская переводчица, у которой тетка принимала роды, сумела организовать и научить свидетельниц, они запутали все дело так, что тетку выпустили.

Последние дни перед освобождением были ужасны. Бесчинствовали немцы, татары-националисты, расстреливали подозрительных и невинных, жгли дома.

Но вот все кончилось.

И пришло известие о сыне: он был убит вскоре после того, как попал на фронт.

С 1938 года, как затопили Ольхово, все мои связи с родственниками были потеряны (никогда и не был особенно родственным). В 1948 году из Брянска мы с женой впервые в жизни отправились в отпуск на юг, была курсовка в Ялту. Все там было очень хорошо: море, пальмы, фрукты... В июне прошла защита кандидатской диссертации. Мне было тридцать четыре года, главный хирург области, уже оперировал пищеводы. Чего еще желать? Перед возвращением домой решил попытаться разыскать тетю Катю - знал, что в Старом Крыму, знал даже Кладбищенскую улицу. Нашел: у остановки автобуса спросил женщину, и она показала.

Татарская хата: низенькая, с маленькими оконцами, земляной пол. Садик фруктовый. Собака. Бедность.

Тетка была неузнаваема. Расплакалась, чего раньше не могло быть. Помнилась высокая и прямая - теперь сгорбилась. Нос (амосовский нос) стал еще больше и загнулся. Совсем седая. Там же застал и дочку дяди Саши, тоже Катю, мою ровесницу.

Все рассказали. Как покинули Ольхово, что было в войну и после нее, кто из родных жив, кто умер, где живут. Тетка говорила мало.

На другое утро Катя, сестра, провожала к автобусу и почти шепотом сообщила:

- Тетя-то Катя в бога уверовала! Можешь представить?

Представить трудно. Тетка всегда была атеисткой (из всех Амосовых в церковь ходила только бабушка).

Катя стала работать в Старом Крыму, она была фельдшером. Одинокая, поселилась с теткой. Летом сюда съезжались многочисленные теткины племянники. Всех она принимала и кормила чем могла.

И мы тоже приехали в 1951 году на своем "Москвиче". Две комнатки, прихожая, терраса, кухня под старым абрикосом. Уютный садик.

В тот первый визит было много гостей, все спали в саду. На машине ездили купаться в Коктебель, там тогда было совсем пустынно, потом путешествовали по Южному берегу, снова возвращались. Обедать садились на террасе большим застольем - до десятка человек.

Тогда началось мое близкое знакомство с тетей Катей.

Трудно о ней рассказать, чтобы не впасть в сентиментальность.

Сдержанная, спокойная, деловитая, немногословная. Весь день занята домашними хлопотами (такую ораву накормить!). Была у нее коза, были две, а часто больше, кошки, собака. Она их называла "наши животные" - очень уважительно.

Да, после известия о гибели сына она поверила в бога. Ходили всякие старцы, велись бесконечные споры... Но все это не при нас, по рассказам сестры. При гостях стеснялась. Тетка всех проверяла по главному критерию - по милосердию и по правильной жизни.

Тетка Катя показала мне образец правильной жизни, идеал человека для людей.

Вот как это выглядело.

Никаких праздных разговоров, пересудов, осуждений близких или далеких людей. Человек хороший, которые плохие - то потому, что несчастные. Осуждать других плохо, сам не лучше. Не сейчас, так в прошлом или в будущем, нет гарантий.

Труд. Постоянный труд - рутинный, обычный: чистота, дом, сад, огород, приготовление пищи для родных, для животных. "Добрые дела" - так называет это Катя (младшая): ходить помогать старым и больным. Отдает нуждающимся все, что еще можно отдать. Делится пищей. Денег никогда не имеет - отдает. "Объекты" ее благотворительности (в наше время) - старухи, инвалиды. Иные и соврут и оговорят ближнего. Все это тетка знает, но не разочаровывается и продолжает свое.

Образ жизни: крайняя скудость в питании. Мяса почти не ест, то, что Катя принесет, тоже раздает. Овощи с огорода и хлеб - основная еда. Одежда ограниченная. Помню ее холщовое летнее пальто, одно и то же двадцать лет! Катя говорила, сшить и подарить нельзя - сразу отдаст.

Самым интересным для меня были ее представления о религии. Несколько раз (не так часто) мы беседовали. Мысли ее почти полностью были в плену священных книг - про чудеса, жития святых. (Попробовал читать - очень глупые.) Естественнонаучные сведения, что в молодости почерпнула, устарели и выветрились. Спорить было бесполезно. Как-то я сказал, посмеиваясь:

- Тетя Катя, неужели вы можете верить в такую ерунду, как описание ада? Сковороды лизать, котлы с кипящей смолой...

- Коленька, - так она меня называла, - ведь это пропаганда для простых и неграмотных людей. Я так думаю: рай - это продолжение жизни после смерти. Какой, никто не знает. Да и неважно это, какой. Ад - это уничтожение. Умер - и нет тебя. Разве этого мало? Люди боятся такой полной смерти.

Так и назвала - "полная смерть" (аннигиляция, сказали бы теперь).

Тетя Катя умерла трагически: обварилась кипятком, когда собралась мыться. Привезли в больницу, но спасти не смогли - очень обширные ожоги. Несколько дней умирала, вела себя мужественно. На похороны не ездил.

Так и остались у меня на всю жизнь две святые женщины: мама и тетка. Даже не знаю которая лучше. Обе.

Странные зигзаги делает иногда жизнь!

Хотя бы и с этой кибернетикой. Без драки попал в большие забияки. В 1955 году, когда начинали сердечную хирургию, для измерения давления в полостях сердца понадобился датчик. Их создавали в Институте математики Академии наук УССР. Так появилась в моей жизни Екатерина Алексеевна Шкабара. От нее услышал слово "кибернетика", узнал об ЭВМ (она участвовала в создании первой советской машины БЭСМ-1). Екатерина Алексеевна через два года добилась образования отдела биологической кибернетики, которым я заведую до сих пор... Вначале занимались машинной диагностикой, а потом подключили физиологию, дальше - мышление, интеллект, потом личность, общество... Везде создавали эвристические модели. Отдел разросся до пятидесяти человек. Написаны сотни статей, несколько книг, защищены десятки диссертаций... Потом начался обратный процесс - выделились в самостоятельные лаборатории медицина, физиология. Теперь формально у меня осталась только тема по интеллекту. Ребята делают работы, а я думаю о глобальных проблемах.