Владимир Семёнов - Трагедия Цусимы

К вечеру туман рассеялся. В ночь на 12 октября и весь последующий день стоял штиль.

Эти дни — тихого, безмятежного плавания — не были для меня потерянными днями.

Лишенный возможности проникнуть в тайны штаба, ознакомиться с маршрутом, с планом кампании, с задачами, которые ставит себе эскадра в случае благополучного достижения вод Желтого и Лаонского морей, — я с тем большим рвением принялся за ознакомление с самой эскадрой на основании документов и опроса офицеров (конечно, старых знакомых).

Документами служили приказы командующего и циркуляры его штаба. С начала мая и до выхода из Либавы насчитывалось первых — свыше 100, а вторых — свыше 400. В том числе пространные инструкции и правила по разным отраслям военно-морского дела. Кроме того — целая тетрадь «схем» и «директив», весьма секретных, которые я получил для прочтения не без труда.

Это была почтенная работа, заслуживавшая премии «за трудолюбие» и даже «за искусство», если бы в ней не попадались такие перлы, как «схема организации работ по очистке проходов от мин заграждения» или «организация сторожевой службы и отражения минных атак с судов при якорной стоянке эскадры на незащищенном рейде»…

Читая некоторые пункты этих инструкций, этих правил, я иногда готов был потерять самообладание, бежать к их составителям и крикнуть им: «Что вы делаете? Опомнитесь! Неужели вы думаете, что ваши опыты в гаванях Кронштадта и Ревеля или на тихих водах Транзундского рейда — достовернее опыта, приобретенного ценою крови, в боях против неприятеля?..» — Но я сдерживался, я только заносил в свою памятную книжку вопросы, которые при случае следует возбудить, Я уже имел горький опыт, к чему в данных условиях приводит слишком энергичное выступление.

К тому же, в общем, — повторю еще раз, — работа была почтенная и с некоторыми исправлениями могла бы служить ценным руководством для личного состава хорошо обученной «эскадры»…

Вопрос, и крайне существенный, заключался именно в том, подходило ли под этот термин сборище кораблей, в походе которого на Дальний Восток мне довелось принять участие…

Руководствуясь датами приказов и циркуляров, я мог вывести заключение, что 12 августа эскадра впервые вышла из Кронштадта и на следующий день прибыла в Биоркэ; здесь простояла около двух суток, наскоро проделывая различные минные учения; затем перешла в Ревель, где имела (по-видимому) одну стрельбу на ходу по неподвижным щитам, а к 18 августа уже возвратилась в Кронштадт для окончания работ по изготовлению судов к дальнему плаванию. Из тех же документов явствовало, что оптические прицелы (уже много лет принятые в иностранных флотах и, конечно, в японском) у нас ставились к орудиям только в конце июля (!) — 29 августа эскадра выбралась из Кронштадта и перешла в Ревель для… стоянки, так как работы все еще не были закончены. В ночь на 3 сентября была первая ночная стрельба с якоря по неподвижным щитам. 6 и 7 сентября — стреляли минами. 9 и 10 сентября ходили в море, выполняли простейшие эволюции и производили вспомогательную стрельбу по движущимся щитам. С половины сентября и до конца месяца (т. е. до похода в Либаву) эскадра училась день и ночь с какой-то лихорадочной спешкой… Но две недели — много ли это?.. — «Эскадра» создается годами плавания!..

Чем внимательнее разбирался я в этих документах, тем понятнее становилась мне та замкнутость, та сдержанность, которую проявляли офицеры, когда разговор касался боевой силы второй эскадры.

Разговоры «по душе» с приятелями только сгущали краски, и все чаще и чаще вспоминался мне резкий голос старого товарища, кричавшего с катера: «К расплате! К расплате!..»

«Ну, что ж? — думал я. — К расплате, так к расплате, а все-таки лучше знать, чем идти втемную!» — И я продолжал мои расследования.

Судовые команды на эскадре почти наполовину состояли из «молодых матросов», т. е. новобранцев, только что выученных строю, ружейным приемам, матросскому катехизису («Что есть матрос?», «Что есть знамя?» и т. д.), никогда не видавших моря, и из «запасных».

Старший артиллерист «Суворова», довольно злой на язык, так определял положение:

Одних приходится учить с азов потому, что они ничего не знают, а других — потому, что они все забыли, а если что и помнят, то это уже устарело! Возьмите хотя бы только что поставленные оптические прицелы. Вспомните из вашей штурманской практики: сколько надо времени, чтобы доброго, старательного мужика выучить смотреть в зрительную трубу? Что он в нее видит первое время, при всем его желании угодить начальству?.. Конечно, не я буду восставать против введения оптических прицелов, давно принятых во всех флотах! Стреляя на дистанцию 75 кабельтовых, видеть неприятеля так же ясно, как при стрельбе на 10 кабельтовых, — несомненная выгода! Но ведь не менее очевидна выгодность пишущей машинки перед работой пером — однако, если вы хорошего писаря, умеющего писать четко и быстро, ради ускорения переписки срочного доклада посадите первый раз в его жизни за машинку, — то что из этого выйдет? — Ничего, кроме дряни! — «Боюсь, не случилось бы то же…» — закончил он на мотив какой-то шансонетки.

Ну, я вас хорошо знаю! Любите поругаться и сгустить краски! А сами, наверно, успели так «натаскать» ваших «Ерем», что для них оптический прицел — одно удовольствие…

Напрасно думаете! — заговорил он, нервно поправляя pince-nez и уже совершенно серьезным тоном. — Когда же было? Работы — приемки, приемки — работы… Все на якоре.

Редкие выходы в море на несколько часов… Учу! конечно, учу!.. Но наводка без выстрела — пустое дело, а несколько выстрелов — не наука!

Так почему же не учили? Почему не стреляли?

Тому была масса причин, вызванных спешной отправкой только что достраивающихся или еще не отремонтированных кораблей… Но помните старый анекдот, как одного коменданта крепости спросили, почему он в высокоторжественный день не произвел салюта? Он ответил: «Тому было 18 причин: во-первых, у меня не было пороха…» — Продолжать ему не дали. Так и тут. Мы везем с собою полный боевой комплект и еще 20 проц. сверх него. Но… это — все! Больше мы не должны ни на что рассчитывать, хотя бы впереди предстояло десять сражений!.. Наши попытки приобрести что-нибудь за границей неизменно заканчиваются крахом. Почему — не знаю. Может быть, потому, что комиссионные выдаются авансом? Может быть, потому, что эти комиссионеры уверены в своей безнаказанности, так как прикрываются высоким именем лиц, стоящих во главе?.. Вот и теперь, сейчас, известный вам капитан «на отличии», восходящая звезда, проживает в Париже по поводу давно и безнадежно прогоревшего дела — покупки южноамериканских крейсеров!..

Но как же молчат?..