Виктор Михайлов - Повесть о чекисте

— Что случилось, Глаша? Откуда вы узнали мой адрес?

— Два дня назад я случайно встретила вас с Аркадием Дегтяревым.

— Дегтяревым? — удивился он, но фамилия показалась знакомой.

— Я подумала, что вам угрожает опасность, пошла за вами, видела, как вы вошли в этот дом...

— Постойте, Глаша, о какой опасности вы говорите?

— Вы шли с Дегтяревым, шутили и улыбались, а он работает в сигуранце...

— Откуда вам это известно?

— Аркадий вырос на Коблевской, в доме рядом со мной. Я хорошо помню его отца, профессора, его все знали на нашей улице, он был горбатый. Когда в тридцать третьем старик Дегтярев умер и гроб положили на дроги, Аркадий сел рядом и играл в кремешки на крышке гроба. Он всегда, еще мальчишкой, был злым и жестоким. Когда пришли оккупанты, Аркадий предал коммунистку Никитину и ее двух сыновей, беженцев из Львова, они жили в том же доме... У него руки в крови. Я увидела вас с Аркадием и подумала, что вы его не знаете, что надо вас предупредить.

— Спасибо, Глаша. Но прошу вас без очень большой нужды не искать со мной встречи. — Он пожал ее руку и, еще раз поблагодарив, ушел.

«Откуда взялся этот Дегтярев?» — подумал он и вспомнил: Аркадия привел к нему в кабинет Петелин и сказал: «Мальчик из хорошей семьи. К сожалению, недоучка, но имеет склонность к технике. Не найдете ли возможность, Николай Артурович, использовать мальчика в отделе главного механика?» Это был конец рабочего дня, Николай собирался домой, на Дерибасовскую, и Аркадий вызвался его проводить. По дороге, разговаривая, он намекал на какие-то свои связи с подпольщиками в катакомбах. Разумеется, Николай на эту приманку не клюнул и высмеял его...

«По какому поводу была последняя стычка с Петелиным в кабинете майора Загнера? — пытался он вспомнить. — Да! Я приказал Рябошапченко укрупнить бригады слесарей на монтажных работах. Петелин опротестовал это распоряжение. Тогда я пожаловался майору, сказав, что Петелин снимает рабочих с немецких объектов на румынские коммерческие суда. Загнер разнес главного инженера в пух и прах! Теперь понятно — после этой стычки Петелин решил избавиться от меня при помощи провокатора Дегтярева».

— Хорошо, Борис Васильевич, вы бросили мне перчатку... — невольно вслух сказал Николай.

На утренней «говорильне» у баурата отсутствовал шеф завода Купфер, его заменяли инженеры Сакотта и Петелин, но майор Загнер к ним и не обращался. Безоговорочно доверяя Гефту, все заказы стройуправления баурат направлял на завод через него.

— Завтра с утра в заводской ковш придут сторожевые катера «Д-9», «Д-10» и военный буксир «Ваграин». Заказ на переливку рамовых и мотылевых подшипников. Срок исполнения — десять дней. Инженер Гефт, напишите заявление на выдачу вам под отчет трех тысяч марок на баббит и бронзу, — распорядился Загнер.

Гефт здесь же на листке из блокнота написал заявление, и баурат наложил резолюцию.

По тому, как майор, сбычившись, водил головой, словно хотел выдернуть шею из тугого воротничка, можно было предположить, что у него скверное настроение.

«Проигрался в покер, не сварил желудок или неважные сводки с Восточного фронта?» — гадал Гефт.

— Получена телеграмма из Сулина с борта быстроходного эсминца «П-187»... — после длительного молчания сказал Загнер.

«Так вот оно что! Быстроходный эсминец! Будет гром из тучи!» — подумал Гефт.

И гром не замедлил:

— Инженер Петелин, акт подписывали вы?

— Я, господин баурат.

— Когда эсминец вышел из ремонта?

— Приблизительно неделю назад...

— Точнее!

— Десятого июля, — подсказал Гефт.

— Так что же, позвольте вас спросить, подшипники не выдерживают одной недели эксплуатации?! — Загнер уже не сдерживал своего раздражения. — Вот! — он швырнул Петелину бумагу. — Примите рекламацию! Эсминец будет доставлен на перезаливку подшипников портовым буксиром. Какой позор! Немецкий военный корабль на буксире, как баржа, как... Как черт знает что! — бугристое лицо Загнера потемнело от гнева.

— Совершенно очевидно, что баббит низкого качества! — подлил масла в огонь Вагнер.

— Я сам видел баббит... — начал оправдываться Петелин.

— Чем же, позвольте вас спросить, можно объяснить эту телеграмму!? — перебил его баурат.

Когда совещание закончилось, Сакотта выжидательно задержался в дверях — они приехали на машине Купфера.

— К сожалению, я должен еще получить деньги, — сказал Гефт. — Доберусь на попутной, в крайнем случае пешком...

Как-то Вагнер проговорился, что майор Загнер в дружеских отношениях с начальником гестапо.

— Герр майор, — начал Гефт, как только они остались втроем, — интересный случай...

— Да, я вас слушаю, — Загнер снял очки и, протирая стекла, уставился на Гефта.

— Несколько дней тому назад главный инженер Петелин рекомендовал мне, как мальчика из хорошей семьи, некоего Дегтярева. Петелин просил использовать его на работе в отделе главного механика. В тот же день я беседовал с этим «мальчиком из хорошей семьи». Дегтярев признался в своих близких связях с партизанами и предложил мне сотрудничество...

— Что? Что?! — Загнер надел очки и даже поднялся с кресла.

— Он сказал: «Вы, как старший инженер-механик, пользующийся доверием немцев, могли бы быть полезны нашим друзьям в катакомбах...»

— Как вы сказали фамилия этого... — Загнер взял карандаш и листок бумаги.

— Дегтярев Аркадий...

— Он придет к вам?

— Да. Я сделал вид, что заинтересовался предложением, и назначил ему свидание на сегодня в шестнадцать ноль-ноль.

— Очень хорошо! По этому вопросу к вам заглянет наш человек... Идите получайте деньги. Вы можете воспользоваться моей машиной, — он подошел к окну. — Она стоит у подъезда.

День только начинался, а дела было невпроворот. Сегодня чуть свет приходила Зинаида и сказала, что в двенадцать по радио будет передано важное сообщение Совинформбюро. Надо к этому времени обязательно быть на Малороссийской. Затем началась тонкая и сложная игра с начальником медницкого цеха Василием Васильевичем Гнесиановым. Прошлый раз он дал ему деньги на баббит. Гнесианов баббит купил в добрых, еще советских слитках. Николай все слитки тайно переметил и отдал в цех. Кроме того, сегодня должна состояться встреча с Иваном Александровичем Рябошапченко, откладывать ее больше нельзя.

Получив под отчет три тысячи марок, Гефт в машине баурата поехал на завод и вызвал к себе Гнесианова.

Начальник медницкого цеха вошел в кабинет и робко поздоровался. Пригласив его садиться, Гефт сделал вид, что заканчивает деловую записку, но в блокноте писал первые пришедшие на память строки: