Вячеслав Кондратьев - Искупить кровью

- Интересное кино получается, папаша... Может, ты и задумал в лагере от войны перекрыться? - усмехнулся Костик.

- Я вот тебе врежу за такие слова, соплями изойдешь. Силенка во мне осталась, - тяжело приподнялся папаша, сжав увесистые кулаки.

- Пошутил я. Что, ты меня не знаешь?

- Я тебе пошуткую. Говорил я, за Расею-матушку воюю, она мне родина родная. Понял?

Костик согласно кивнул, а папаша стал завертывать цигарку. Закурив, продолжил:

- Я вот что думаю: ежели победим немца, распустит, может, Сталин колхозы, вернет мужику землицу обратно?

- Вижу, здорово ты против колхозов, папаша, - сказал Костик.

- А что же, давно людьми сказано: богатый мужик - богатая страна. А в колхозе все нищие. Это и дураку ясно, чего тут говорить-то.

Вдали появился политрук с бойцом, в снятых касках несли они немецкие листовки. Разговор, само собой разумеется, затих, но когда они проходили мимо, Мачихин спросил:

- Ну что там, товарищ политрук, фрицы нам пишут?

Политрук остановился и, не ответив, озабоченно спросил в свою очередь:

- Никто из вас, товарищи, не подбирал листовки? Смотрите, найду, плохо будет. Есть на этот счет строгий приказ. А потому, если кто припрятал на закурку или еще для чего - сдайте сейчас же.

- Успокойтесь, товарищ политрук, никто из нас ничего не брал. Хотя на подтирку парочку неплохо бы иметь, - улыбнулся Костик.

- На кой они нам, - безразлично произнес папаша.

Политрук оглядел всех и, видно, поверив ребятам, тронулся в избу, в которой ротный с телефонистами находится. Не успел он войти, как прибежал боец-наблюдатель и сообщил, что по оврагу пробираются к нам двое, помкомбат, наверно, с бойцом. Ротный поднялся, подтянул ремень и ушел встречать помкомбата, захватив но дороге Карцева. У края деревни они остановились и глядели, как двое, согнувшись, довольно робко двигались в их сторону. Овраг метрах в ста от деревни кончался, и тем двоим придется выйти на поле, где они будут видимы немцами из деревни Панова, что находится справа от Овсянникова. Вот тут придется им и ползком, и перебежками, потому как подстрелить их может немец запросто. На какое-то время они скрылись из глаз, а потом стал видим один. Он ползком вылезал по склону оврага, это был сопровождавший помкомбата боец. Выползя, огляделся, затем быстро поднялся и побежал в сторону деревни, но вскоре бухнулся в снег, прижатый огнем немецкого пулемета, открывшего стрельбу почти сразу же, как тот побежал.

- Наблюдают, гады, заметил Костик.- Ранило или так залег?

Ротный молчал, думая, зачем тащится к ним помкомбат и что его приход сулит? Почему-то прижало сердце от нехорошего предчувствия: вдруг заставят их наступать на лесок, в который ушли немцы для поддержки второго батальона? И наступать не по делу, а лишь для отвлечения противника, стало быть, ненужные бессмысленные потери, а в роте и так всего восемьдесят человек...

Тем временем помкомбатовский связной поднялся и добежал до первого немецкого окопа, а оттуда по ходу сообщения добрался до них. Левый рукав его телогрейки был окровавлен. Карцев бросился ему помогать перевязать рану, тот морщился от боли, но в глазах билась радость.

- Отвоевался на время... Отсижусь у вас до темноты и в тыл потопаю, выдохнул он и попросил завернуть ему цигарку.

- Зачем помкомбат-то идет? - спросил его ротный.

- Не помкомбат это. Начальник Особого...

- А ему зачем к нам?

- Из-за листовок фрицевских поперся. Он больно смелый у нас, когда выпивши. А мне вот не поднес, мне тверезому под пули лезть, знаете, какая неохота была.

- Знаем, сказал Костик и дал связному фрицевскую сигарету.

Тот затянулся со смаком и даже блаженно закрыл глаза на время. Ему-то хорошо, подумал Костик, отлежится в санроте или в эвакогоспитале, а вот нас неизвестно, что ждет...

- Знаешь что, Карцев? Пойди-ка, поспрошай, не оставил ли кто листовки при себе, а то найдет особист, неприятностей не оберешься, - сказал ротный.

- Неприятностей? - усмехнулся раненый. - Мягко выразились, старший лейтенант. Наш бравый начальничек в трибунал упрячет, а то и на месте за такие дела хлопнет.

- Чего мелешь-то? Какие у него такие права на это? - занедоумевал Костик.

- Выходит, есть... Да он у нас как что, так пистолетик из кобуры. Психованный, по-моему, малость.

- Ну, ты такое наговорил, что нам радоваться надо, ежели хлопнет его по дороге.

- Его не хлопнет, везучий он. А вообще-то я горевать особо не буду, заявил раненый, осклабившись.

- Что ж ты так о своем командире?

- А меня назначили к нему всего два дня назад.

- Костик, выполняйте приказание, - спокойно напомнил ротный.

Карцев рысцой бросился в деревню, а ротный и связной особиста стали смотреть, как будет тот перебегать открытое место. Ротный ни разу не сталкивался с Особым отделом, никого оттуда не знал, но слова красноармейца насторожили его, по ним видать, что особист этот сволочной и ждать от него всего можно. Однако особист перебегать не торопился, ждал, видно, когда немец успокоится и перестанет так внимательно наблюдать, решив, что русский, но которому стреляли, был один. Ротный закурил, угостив и раненого, они дымили и перестали глядеть на поле, перекидываясь незначащими словами, а потому особист ошеломил их своим нежданным появлением.

- Вот как надо, - заявил особист раненому. - Выбрать момент и мигом, без всяких перебежек. Они по мне стрельнули, когда я уж у окопа был.

Особист был возбужден и так доволен, что добрался благополучно, что не обратил внимания на ранение своего связного. От него и вправду попахивало спиртным, хотя по виду был трезв, подтянут и недурен собой - серые холодные глаза, нос с горбинкой и небольшие черные усики па тщательно выбритом лице.

- Я говорил, вы везучий. А меня вот ранило.

- Ранило? - только сейчас посмотрел особист на забинтованное предплечье связного. - Эх, вояка! И в левую ручку угодило? Хорошее ранение. Что-то вы долго отлеживались, не тогда ли и ранило?

- Вы же видали... Меня на ходу хлопнуло, оттого и упал, - с обидой и с недоумением ответил связной, исподлобья взглянув на особиста.

- Ладно. Такой вы мне не нужны, можете в тыл идти.

Разрешите темноты дождаться, не хочу, чтоб добило, - попросил он.

- Я темноты дожидаться не буду. Со мной пойдете тогда, - приказным тоном сказал особист и повернулся к ротному. - Вы кто?

- Командир первой роты.

- Листовки все собрали?

- Этим политрук занимался.

- Где он? Отведите меня к нему, - таким же тоном произнес тот.

Когда вошли в избу, особист поздоровался с политруком и сразу же к делу:

- Сколько листовок собрали?

- Штук тридцать.

- Какие тридцать? Над деревней сотни кружились.

- Остальные на поле упали, там не соберешь, обстреливают.

- Испугались? А если кто из бойцов там их найдет? Выделите трех человек понадежнее и прикажите все, повторяю - все листовки собрать. И немедленно!