Вячеслав Кондратьев - Искупить кровью

- Этого следовало и ожидать. Этот подлец ушел к немцам.

- К немцам не уйдешь, все поле под наблюдением. Карцев, возьмите кого-нибудь и найдите Журкина, - приказал ротный.

Не успел Костик сказать "есть", как особист спросил:

- У вас в роте есть сержант Сысоев? Вызовите его ко мне. Найдите. Карцев, сержанта.

- Есть. - Костик показал выправку по всей форме и вышел из избы. Вышел и вскоре столкнулся с папашей.

- Журкина ищешь? Это я ему присоветовал скрыться. Помечется особист и уйдет, как бой начнется. Видишь, второй батальон уже изготовился, и танки там заурчали.

- Особист сержанта приказал найти.

- Вот оно что? Выходит, его кадр, герой-то наш? Ты помешкай малость, Карцев, не торопись.

- Я и не спешу, ухмыльнулся Костик.

Но "не торопиться" не вышло у них. сержант собственной персоной шел на них, и Костику ничего не оставалось, как сказать, чтоб шел он в штабную избу. А через некоторое время увидели они, как особист с сержантом пошли рыскать по деревне Журкина, и вскоре нашли. Сержант нес СВТ Журкина, а тот шел между ними, опустив голову и лишь иногда бросая отчаянные взгляды по сторонам.

- Заарестовали, гады, - сокрушенно выдавил папаша, и опять в его глазах блеснул мрачноватый огонек.

Когда они поравнялись с папашей и Костиком, сержант Сысоев кинул им:

- Знаете, куда этот тип заховался? В сараюхе в солому спрятался. Я же чую, что тут он, крикнул, сейчас прострочу очередью, тогда вылез голубчик.

- И чего ты, сержант, так старался? Наш же Журкин. Знаешь, как он фрицу брюхо разрисовал?

- Я приказ выполнял. Понял? И скажи, зачем твой герой листовки фашистские в кармане прятал?

- Так по дурости.

- Вот за дурость и ответит, - отрезал Сысоев, глянув на особиста.

Тот в разговор не мешался, вспоминал случай, рассказанный одним старшим товарищем, который в подобной же ситуации расстрелял за листовку красноармейца. Правда, тот бросился бежать, и пришлось догонять его на газике, вставши на подножку кабины... Занятый воспоминаниями, он пропустил мимо слова Костика, что "наш же Журкин", а то бы, конечно, запомнил этого долговязого бойца.

- Ну, и что ему будет? - спросил Костика папаша, когда те отошли на порядочное расстояние.

- А хрен их знает! Трибунал, наверно.

- Трибунал, ладно... Шлепнуть могут для напуга остальных, им это раз плюнуть - тьфу и нету Божьего создания.

- За такую ерунду - шлепнуть? Не думаю...

- Не знаешь ты этого народа, Карцев, - покачал головой папаша.

Тут подошел к ним Женя Комов и спросил, куда повели Журкина. Костик ответил, не скрыв опасений папаши. Комов изменился в лице, побледнел, губы жалко задрожали.

- Не может быть... За какую-то листовку?.. - почти прошептал.

- Ты, малец, ничего-то не знаешь. У нас, поди, с семнадцатого года ни за что шлепали, и жили не тужили. А за листовку - это, брат, за дело, мрачно усмехнулся папаша.

- Война, мальчиша, ничего не поделаешь, - решил успокоить его Костик и закурил трофейную сигарету. - Не хочешь?

- Не-е... Надо же что-то придумать...

- Придумать можно, однако... - раздумчиво и мрачновато произнес папаша и отошел.

Костик не сразу, но догадался, вспомнив предупреждение ротного особисту, что подразумевал папаша. Но когда Женя Комов стал допытываться у Костика, что можно придумать, он не стал распространяться о своей догадке и отвязался от Жени, сказав, что ему нужно идти к ротному.

Комов остался один. Навалившееся на него за сегодняшний день было слишком тяжелым, и он оказался словно бы придавленным. Все представлялось каким-то кошмаром, от которого можно сойти с ума. Да и читал где-то Комов, что случается на фронте такое, и он стал бояться, вдруг он тоже свихнется от всего пережитого.

В роте почти все бойцы из служивших кадровую, кто-то из госпиталей, уже повоевавшие, только он один попал на фронт сразу из дома, из уютной московской квартиры, из-под маминой юбки, говоря грубо. И понимая, что жизнь его не стоит и пятака, он переживал не за себя, а больше за мать, которая не выдержит, не переживет, если получит похоронку на единственного сына...

Пока он сидел около полусожженной избы и думал об этом, подошли к избе папаша и Мачихин и расположились невдалеке. Тоже присели, закурили. Часть разговора их доносилась до Жени.

- Вот заарестовали Журкина, наверняка, гады, шлепнут, им это раз плюнуть. Когда драпали с запада, рассказал мне один, что к их части пристали старик какой-то и учитель с училкой. Ясно, что им лучше с солдатами идтить, чем одним, ну, и шли рядом, солдаты с ними хлебцем делились, но появился тут особист в чинах и решил, что шпионы они, раз за частью следуют, ну и шлепнул всех троих. Училка кричала, клялась, какая она шпионка, ее недавно только в западные области в школу направили, так никого не послушали - расстрелял этот курва всех собственноручно...

- Откуда только такая сволота берется? - не смог, видно, смолчать Мачихин.

- Ты погоди, ты дослушай... Хлопнул, значит, этот особист, не посмотрел даже на убиенных, сел на лошадь и тронулся. Однако далече уехать ему не удалось, пульнул кто-то в догонку и... наповал... А кто пульнул, поди разберись, да и разбираться никто не хотел, те же командиры... Вот ты, Мачихин, человек неглупый, политрук тебя как это... филозофом называет. Вот и подумай... Может, и нам?.. Журкина спасем, и Расею от сволоты избавим. Он же молодой, только начал работать, сколько он за эту войну людей ни за что погубит? А?

- Погубит бессомненно. Однако... - задумался Мачихин.

- Что однако? Ведь пока они до оврага станут добираться, немцы не один раз их обстреляют, а то и мины пустят. Под этот шумок...

Комов слушал, как хладнокровно и спокойно обсуждают папаша с Мачихиным предполагаемое убийство человека, пусть и малосимпатичного, плохого, но все же человека, пусть и ради спасения другого человека, и ощущение кошмара, происходящего вокруг, еще более усиливалось, становилось совсем невыносимым... Комов не знал, что предпринять: подойти ли к ним и сказать, что он все слышал, или отойти незаметно, и пусть будет что будет, ведь он сам хотел спасти Журкина?.. Но пока Комов раздумывал. Мачихин встал, завернул за угол дома, расстегивая ширинку, и увидел Комова. Не став справлять нужду, он остановился напротив Комова и направил на него напряженный взгляд.

- Ты что, все время здесь сидел?

- Да, - еле слышно ответил Комов.

- Выходит, слыхал, о чем мы с Петровичем балакали?

- Слыхал...

- Ну и что? - уперся Мачихин в него взглядом.

- Не знаю...

- Чего заладил - не знаю, не знаю?.. По тебе что лучше? Чтоб твоего сотоварища, с которым вместе эту деревуху брал, кокнули ни за что или особиста того подранили?

- Так вы его только подранить хотите? - обрадовался Комов.

- Ничего мы не хочем. Просто мыслями делились. Может, его и без нас немцы шлепнут...