Гарольд Лэмб - Карл Великий. Основатель империи Каролингов

Карла раздражало то, что Хильдегарда, всецело принадлежавшая ему, под любыми предлогами старалась увильнуть от веселых уроков в Академии. Его жена не могла произнести ни одного слова по-латыни, она не делала никаких попыток ответить на загадки о звездах, которые его дочь Берта решала моментально.

Алкуин молча выслушивал жалобы Карла по поводу праздности ума Хильдегарды.

– Она добрая и простая, – лаконично заметил кельт. – Такие, как она, избраны Господом.

Это выражение напомнило Карлу то, чем он восхищался, когда не понимал смысла слов Павла: «Потому что Господь избрал в этом мире скромные и простые вещи».

После того как Хильдегарда слегла на Рождество 783 года, она уже не вставала с постели. Король отправился на собрание «майского поля», а Алкуин послал вслед ему письмо с одним из учеников, который мчался как на крыльях. В послании говорилось о том, как зеленеют пастбища и как успешно идет пахота, и там же королю сообщалось о смерти его любимой королевы.

Шарлемань отложил поход против саксов на срок достаточно долгий, чтобы похоронить Хильдегарду. Для ее погребения он выбрал базилику Святого Арнульфа, самую видную церковь в Меце, и поручил Павлу Диакону, а не Алкуину написать элегию, чтобы потом выгравировать на камне. Он высказал лангобардскому поэту пожелание, чтобы в тексте содержались слова «мать королей».

Хильдегарде было 26 лет; она подарила Карлу девятерых детей, из которых выжили шестеро. Самая младшая дочь умерла вскоре после своей матери. Берта, его мать, последовала вслед за ними и была погребена в Сен-Дени. Шарлемань размышлял о женщинах, покинувших его. Где была Герберга, изгнанная жена его брата, и Анза, замечательная жена его врага Дезидерия? Он не мог вспомнить, где похоронена Дезире.

Прежде чем присоединиться к ожидавшей его армии, Карл заплатил за то, чтобы постоянно, днем и ночью, пели хвалебные гимны для Хильдегарды и его матери.

Вернувшись из похода той осенью, он женился на Фастраде, гордой деве с берегов Рейна, однажды встретившейся ему на охоте. Ее золотистые волосы пламенели в лучах солнца, а горящие глаза бросали Карлу вызов и требовали, чтобы он ею обладал.

В то лето 783 года Карл ввязался в смертельную схватку с саксами и неуловимым Витукиндом. Потому что Шарлемань, король франков и лангобардов, римский патриций и, судя по всему, завоеватель язычников саксов, после 11 лет своей борьбы обнаружил, что был побежден этими несгибаемыми врагами и кровными родственниками.

Он пытался наказывать их и обращать в свою веру; заключал с ними великодушный мир; топтал их земли, как веяльщик молотит зерно цепом. Он строил селения и церкви, и начало было положено энергичной миссионерской деятельностью Виллехада. И Адриан, и Алкуин прославляли его за «покорение свирепой расы язычников и спасение их душ».

Но прошедший год принес Карлу новые бедствия.

Как и почему?

Алкуин не мог ему ответить. Не могли этого сделать и командиры его армии, присоединившиеся к призракам Ронсеваля. Карл в одиночку столкнулся с загадкой народа, который нельзя было покорить. Он тщательно обдумывал необычайные события прошедшего лета.

Во-первых, неопределенное шевеление в саксонских лесах. Затем его быстрое появление для демонстрации власти без вступления в конфликт. Его совет в Падерборне в заново отстроенных церквях, точно как в тот, другой год, принесший бедствия за Пиренеями. Его приглашение туда послов от Зигфрида, короля данов, и от аварского «кагана», чтобы произвести впечатление на саксонских вождей.

В какой-то мере его план провалился. Потому что после Падерборна последовали нападения на селения новообращенных саксов и охота на миссионеров. Вил-лехад бежал из лесов, крича, что все, кто носит имя христианина, обречены. Виллехад, ревностный христианин, нашел прибежище в Италии, ища успокоения для своей души в то время, как его братья, миссионеры, лежали в крови, словно забитые животные.

Витукинд! Верховный вождь саксов, обитающий вдали от Падерборна, но его голос звучал там среди вождей. Возможно, он посылал свои призывы с помощью шпионов, приезжавших вместе с кавалькадой данов. Голос Витукинда призывал саксов восстать и отомстить за старых богов.

Но почему? Почему в тот самый момент, когда власть Шарлеманя простиралась на их земли, когда его вооруженное войско направлялось на север успокоить границу на Эльбе? Без всяких видимых признаков войны в тылу?

Шарлемань вспомнил о той своей армии, продвигавшейся по лесным дорогам, не подозревая об опасности, точно так же, как за четыре года до этого его войско взбиралось по скалам к Ронсевальскому ущелью. Эту армию вели храбрые офицеры – констебль Гейлон, гофмейстер Адальгиз и дворцовый граф Ворад. Они, должно быть, двигались осторожно и, пересекая Везер, выставили разведчиков на окружающих высотах.

Конечно, они заметили толпу саксов у Синтальского хребта выше по течению. Им следовало дождаться помощи от старого графа Тьери, который собрал армию на Рейне и спешил им на помощь. Возможно, они действительно ждали, пока не услышали трубы Тьери. Тогда они ринулись вперед с паладинами во главе и франкским рыцарством следом, и каждый жаждал первым взобраться на Синталь, и в результате нарвались на засаду саксов. После этого франки поодиночке пытались спастись бегством. Старый Тьери спас некоторых выживших, а сам погиб.

И тогда Шарлемань принял командование. Стояла поздняя осень, трава пожухла, а землю по ночам схватывали заморозки. Он собрал всех всадников, каких смог, и повел их к Везеру, потом вверх по реке и загнал бегущих саксов в деревушку Верден, затерявшуюся в сосновых зарослях. Там он пленил свыше 4000 воинов и потребовал, чтобы ему выдали организаторов засады в Синтале и Витукинда. Никто из пленников не пожелал отправиться на поиски вождей, и Карл приказал убить их. За один день 4000 саксов, стоявших на коленях на берегу реки, были казнены…

После этого другие народы решились на молчаливое сопротивление. Королевские хроники повествуют о том, как «на далеком морском побережье фризы отвергли христианскую веру и снова стали приносить жертвы своим идолам».

В своих размышлениях Шарлемань пришел к убеждению, что ошибался. С того дня кажущегося успеха, когда он свергнул Ирминсула, он выполнил все, что планировал, однако ничего не добился. Саксы, как и норманны, произошли от германской расы, у которой в ходу был культ Тора и Бальдра, как и у древних франков. Теперь в нем самом и в его людях было что-то, к чему саксы никак не могли питать истинной преданности. Однако с данами и норманнами с моря они пили кровь, проливая ее из вен, чтобы стать кровными братьями. Почему?

Он был близок к решению этой загадки. Но Карла поразило то, что, если бы он обращался с ними как дан или другой язычник, они могли бы прийти к соглашению.