Куртис Кейт - Антуан де Сент-Экзюпери. Небесная птица с земной судьбой

Двадцатого числа каждого месяца в голубой дали появлялись мачта и парус кливера и моторный шлюп водоизмещением в сто тонн, привозивший припасы с Канарских островов, бросал якорь у береговой отмели. Вид этого паруса, «такого белоснежного и чистого и удивительно напоминавшего свежевыстиранное белье», как написал Антуан матери, вызывал у него воспоминания о легендарных необъятных буфетах его юности, открываемых с почтенным скрипом преданной Муази. «И я думаю о тех стареющих горничных, чья жизнь проходит за глажением белоснежных столовых скатертей, которые они затем укладывают на полках, и это как бальзам. И мои паруса легко уплывают, как хорошо проглаженная шляпа бретонца, но все это так мимолетно». Действительно, то, что на расстоянии так радовало глаз поэта и давало ему почву для вдохновения, в следующий же момент бросало яростный вызов мужским мускулам.

Поскольку на мысе не существовало гавани, а прибой был слишком сильным и не позволял подойти ближе к берегу, судну приходилось бросать якорь за отмелью. Сент-Экзюпери направлял для перевозки груза плавучую платформу, наподобие понтона. Все, в чем нуждалась летная застава – от корзин с амуницией и бачков с пресной водой до топливных барабанов и корзин с фуражом, – переплавляли на плоту, скотину же просто выпихивали в воду во время прибоя, и она добиралась до берега вплавь. Иногда течение выносило ее за колючую проволоку, ограждавшую форт по периметру, и провиант попадал в загребущие руки марокканцев. Но через день или два мавританцы, которым нечем было кормить скотину и негде было держать ее, выторговывали за возвращение мычащих животных отрезы ткани или немного ячменя.

Ближе к Рождеству пустыню залихорадило, так как соседствующие воины Изаргина прикрепили кинжалы к поясам, в ожидании нападения других марокканских племен. В воздухе запахло пылью, а ночью возбужденные часовые пускали сигнальные ракеты, излучавшие странное, искусственное свечение над розовым песком.

«Все закончится, как и все стычки марокканцев, – писал Сент-Экзюпери матери, – кражей четырех верблюдов и трех жен». Но так или иначе, Рождество все равно оказалось печальным.

Хотя друг Антуана Гийоме вылетел с еженедельной почтой из Дакара, теплоход с провиантом к моменту вылета опаздывал, и у них на ужин были только консервы. «Это был такой меланхоличный вечер, – написал Сент-Экзюпери Люси-Мари Декор, – что мы оказались все в постели к десяти часам».

Почти каждое утро, как только морской туман испарялся под лучами жаркого солнца, ему предстояло браться за один из подменных «бреге», дислоцированных в Джуби для чрезвычайных ситуаций. Такие полеты были необходимы для очистки цилиндров от конденсата и предохранения свечей зажигания от ржавчины, а также позволяли Сент-Экзюпери ознакомиться с внутренними районами. Иногда он летал с переводчиком или катал марокканского вождя племени, чью непомерную гордыню пытался смирить. Никогда не видевший землю с более высокой точки, чем горб дромадера или верхушка пальмы, надменный воин проникался благоговейным страхом от вида своих отважных верблюдов и черных палаток, уменьшенных до ничего не значащих пятен у него под ногами. Не раз полковник де ла Пенья имел повод беспокоиться из-за необычной продолжительности некоторых из этих «испытательных полетов». Во время одного из них, к югу от Джуби, Сент-Экзюпери углубился внутрь страны и проследовал за зубчатыми откосами Сегвет-эль-Амры на добрую сотню миль, пока на одном из выступов выжженной до основания земли не разглядел зеленый островок таинственного Смара с его девственными руинами, закрытыми для посещения белому человеку, как Тимбукту.

Отношения Антуана с полковником де ла Пенья вскоре сцементировал инцидент с испанским летчиком, который был вынужден совершить посадку из-за отказа двигателя в дюжине миль от форта и попал в плен к марокканцам. По просьбе полковника Сент-Экзюпери вылетел с несколькими проверенными воинами из противоборствующих племен Изаргина и Аит-Усса, высаживая их в точно выбранных местах, чтобы договориться об освобождении захваченного в плен офицера. Он был, наконец, возвращен – после выплаты солидного выкупа; но чтобы вернуть двигатель потерпевшего аварию самолета, испанцам пришлось собрать 300 вооруженных марокканцев и поддерживать их с военного корабля, прибывшего с Канар.

Так прошли месяцы, сухие зимние и весенние ветры пустыни сменились в июне сырыми бризами океана. Однажды ночью Сент-Экзюпери был разбужен около двух часов пополуночи необычным звуком двигателя в небе. Ночные полеты, с которыми Дора начал экспериментировать в Тулузе, еще были в диковинку на африканском побережье, но наземные базы авиалинии были оснащены сигнальными огнями на случай чрезвычайных приземлений после заката. Поспешно зажгли сигнальные огни, и, к удивлению Сент-Экзюпери, совершил посадку большой моноплан. Это был новый «Латекоэр-25», больший по размеру и более надежный, чем «Бреге-14», так как имел закрытую кабину, вмещавшую четырех человек (радиста и двух пассажиров, а также пилота). Трое вышли из самолета. Двое казались незнакомыми, но Сент-Экзюпери разглядел круглое краснощекое лицо Марселя Рейна, веселого парижанина, чей изысканный жаргон стал одной из достопримечательностей линии.

– Вы могли бы, по крайней мере, радировать, что вылетаете, – пожурил Сент-Экзюпери. – У нас здесь несколько недель стоял туман, а сегодня – первая ночь, когда распогодилось.

– В Агадире взошла полная луна, так что я решил, что мы продолжим путь и захватим немного ночи, – ответил один из пассажиров Рейна.

Это был старший инспектор Латекоэра, очевидно гордившийся собой. Другой пассажир Эдвар Серр, начальник нового отдела радиослужбы авиалинии, совершал свой первый инспекционный вояж по африканским базам.

В то время как механики заправляли топливом «Латекоэр-25», Сент-Экс предложил гостям легкое угощение из яиц и шоколада. Инспектор, решивший задержаться в Джуби, настаивал, чтобы Рейн и Серр вылетели незамедлительно.

– Но Сиснерос закрыт по техническим условиям, – возразил Сент-Экзюпери. – Они никого не ждут, поскольку полагают, что почта все еще в Агадире.

Инспектор отказывался слушать его доводы, и вскоре Рейн и Серр поднялись на борт «Лате-25» с марокканским переводчиком и растворились в ночи.

Рано утром следующего дня, пока инспектор дремал, Сент-Экс встал и попросил радиста вызвать Сиснерос. Прибыли ли Рейн и Серр? Ответ был отрицательным. Тот же ответ пришел из Порт-Этьенна, тот же самый – из Сен-Луи-дю-Сенегаль. Сиснерос, кроме того, полностью заволокло туманом. До десяти часов Сент-Экзюпери не удалось найти никого, видевшего след авиаторов. Побережье было все еще подернуто туманом, хотя большая его часть уже испарилась к тому времени, когда Антуан взмыл вверх на поиски. Он не мог найти никаких следов потерпевшего аварию самолета. В Джуби он отыскал инспектора, занятого распылением в офисе средства против мух, окруженного толпой нищих, с которыми, как тот легко объяснил, он «заключал договора» на организацию караванов с целью поиска исчезнувших летчиков. Сент-Экс послал их упаковывать вещи, затем обратился к своим марокканским друзьям-вождям с просьбой разослать самых быстрых эмиссаров по пустыне – с обещанием щедрой награды.