Аллан Невинс - Джон Рокфеллер. Промышленник и филантроп

Прослеживая прошлое фонда и совета, исследователи заметят некоторые изменения в ориентации их деятельности, которые могут быть истолкованы как фактическое признание ошибок в оценках. То и дело попусту растрачивались деньги. Делались неудачные назначения, порой возникали трения в руководстве. Все учреждения подвергались критике, и часто справедливой, за развивающуюся инерцию, изоляцию и консерватизм, за то, что они проявляли черствый бюрократизм и чрезмерную осторожность. Критиковали эти учреждения и за то, что они тратили слишком много времени на составление «обзоров» и слишком мало времени на реальную работу. Организации, созданные Рокфеллером, заслуживали такую критику, хотя и в небольшой степени. Более справедливо их критиковали за излишнее распыление средств и фрагментацию деятельности, а также за недостаточное внимание к гуманитарным проблемам.

Один упрек, который долгое время бросали Рокфеллеровскому фонду, заключался в том, что в учреждении «потенциально, если не фактически» доминировали основатель и его сын. Сначала для такой критики имелась почва. Когда проводилось расследование Уолша, только два попечителя не числились ни в платежной ведомости Рокфеллера, ни в составе «официальной семьи». Но старший Рокфеллер и Гейтс вышли из совета в 1923 году. Еще до этого смерть и отставки вырвали из него трех других партнеров спонсора. В совете оставались лишь немногие, такие как Баттрик, Роуз и Саймон Флекснер, которые долгое время были связаны с организациями Рокфеллера. Фосдик подчеркивал, что если бы даже эта группа, к которой принадлежал и он сам, голосовала единым блоком (что не происходило, когда ставились на голосование спорные вопросы), то ее бы превзошли в численности девять других попечителей. Среди них были такие, известные своей независимостью деятели, как Чарльз Эванс Хьюз, Джон Г. Агар, Мартин Райерсон и Рэй Лимэн Уилбар. Возможно, существование группы «людей Рокфеллера» в исполнительном комитете породило предположения, что в этом могущественном органе, как и в финансовом комитете, доминировали члены официальной семьи. Но Фосдик указывает, что причиной любого проявления доминирования семьи в комитете являлись частые трудности в достижении кворума.

Тем не менее, даже обоснованная, эта критика была малосостоятельной. Потому что молодой Рокфеллер если и имел возможность доминировать, то никогда ею не пользовался. «Раз за разом, – пишет один наблюдатель, – господин Рокфеллер-младший терпел поражения при голосованиях в советах по денежным пожертвованиям своего отца». Его коллеги служили яркими примерами этого. Из-за того, что он настаивал, чтобы с ним обращались точно так же, как они обращаются друг с другом, некоторые из них были так же неуступчивы, как ректор Харпер. Более того, как отмечает строгий критик, молодой Рокфеллер был «человеком такой широты и объективности и таких выдающихся качеств», что его влияние всегда оказывалось благотворным.

На эту тему господин Рокфеллер-младший дал автору этой книги откровенный письменный ответ. «Благотворительные советы, которые создал мой отец, – пишет он, – обычно начинали с малого и постепенно наращивали свою деятельность. Поскольку они выросли непосредственно из его филантропии, естественно, что их укомплектовывали первоначально членами нашей «официальной семьи» и теми сотрудниками, которые с нами работали. Однако, по мере обнаружения вне этой группы способных и заинтересованных людей, их привлекали в советы, в которых члены «официальной семьи» постепенно и законно становились меньшинством». Он добавляет, что такой принцип действовал также в отношении комитетов советов, за исключением финансовых комитетов, несколько из которых он возглавлял. Это происходило главным образом оттого, что он владел большим знанием, чем другие попечители, относительно компаний, в ценных бумагах которых выделялись первоначальные взносы. «Как сын своего отца и его представитель, наиболее тесно связанный с развитием этих советов, как попечитель в течение самого продолжительного периода времени, я естественно и законно чувствовал особую ответственность перед основателем за разумное использование больших сумм денег, которые он выделял советам. Важно то, что, по крайней мере, некоторые сотрудники и директора были склонны скорее возразить против какого-нибудь проекта, в котором я был заинтересован, чем поддержать его, настолько независимы от основателя и его так называемой «официальной семьи» они были».

Другого рода изначальная критика некоторых отчислений Рокфеллера, как, впрочем, и других фондов, заключалась в утверждениях, что эти пожертвования оговаривались чересчур жесткими условиями. Такая критика тоже имела под собой некоторые основания. Но акт учреждения доверительной собственности самого Рокфеллеровского фонда был настолько либеральным, что многие критики нападали на него, наоборот, за чрезмерную свободу, а письма Рокфеллера от 1920 года во многом способствовали упразднению ограничений, которые доказали свою неразумность. Благотворительные фонды Рокфеллера достигли впечатляющих достижений в работе над тем, что Джон Дьюи называет «заострением вещей». Институт медицины занимался экспериментами. Совет по общему образованию оказывал весьма прогрессивное влияние на начальное и среднее образование, а также делал взносы на осуществление экспериментальных программ колледжей: имени Сары Лоуренс, Беннингтона, Сварсмора, общего колледжа университета Миннесоты и т. д. Он помог расширить правовое образование, так же как повысить уровень медицинского образования. Рокфеллеровский фонд был во всем мире крупным экспериментаторским учреждением в сферах здравоохранения и медицины.

Фонды, без сомнения, являются в некоторых отношениях учреждениями «статус-кво». Бесспорно, их руководители предпочитают избегать конфликтных ситуаций, хотя Мемориал Лауры Спелмэн Рокфеллер в 1924 году выработал двенадцать принципов, призванных ориентировать фонды в конфронтационных условиях, и они использовались всеми трастами Рокфеллера и многими другими фондами. В программах фонда можно найти много прорех, не были без недостатков, как показали Гарольд Дж. Ласки и Э.К. Линдеман, и попечители и сотрудники. Но учреждения Рокфеллера оправдывали себя с лихвой. Они брались за крайне необходимую работу в сферах, которых не касалось ни одно существующее учреждение, правительственное или частное. Они проторили пути во многих направлениях. Они разрабатывали проекты, которые реализовывали другие. Они внесли неоценимый вклад в здравоохранение, экономику, благосостояние и культуру неблагоустроенного мира.