Алексей Мясников - Московские тюрьмы

Мишкина, прямо скажем, незавидная судьба, боюсь типична. Смышленый, развитый парень. Нахватал горя от ума. Ломалась карьера, и выбор — либо гордый, но законченный неудачник, либо карабкаться по чужим спинам. Где, когда, на каком изломе судьбы поставили перед ним партийную альтернативу — с нами или против нас? — остается угадывать. Может, завербован, когда попался с хищением книг, услуга за услугу? Может, в армии на засекреченной службе? Или в обмен на гарантированную защиту? Как бы то ни было, на каком-то спотыке его поставили перед волчьей ямой и он продался. Сначала продал себя, потом стал предавать друзей. А дальше границ у подлости нет: клеветать, охаивать все, что угодно по команде начальников, потом по своей шкурной выгоде, а там, глядишь, из спортивного интереса: приятно себя создавать вершителем судеб, хоть ты и сука, зато сука большая. Умный, способный парень с задатками хорошего человека, вырождается в безнравственное чудовище, превращаясь в дворового пса на цепи мерзавца-хозяина. Начал с протеста злу, кончил — служением злу. Хорошенькая перековка! Жернова коммунистической системы воспитания перемалывают косточки в порошок и пекутся предатели. Сегодня продал совесть, т. е. бога в себе. Завтра — друга. Сподобит случай — предаст и хозяина, да кого угодно. Это уже не манкурт, это такой тип гомосоветико, такая человеческая реальность, какую ни народная фантазия, ни айтматовский гений еще не вообразили. Но мы узнаем этот тип у проницательного Орвела и среди окружающих нас. Трудно, невозможно после такой перековки стать человеком, и запоздалое раскаяние вряд ли очистит. Испорчена жизнь. Дети будут стесняться, отрекутся от такого родителя. Проклят навек.

Разложение общества зашло так далеко, что даже в лучших слоях подобная эрозия. Даже среди тех, кто имел мужество возвысить свой голос в защиту попранных прав человека, с нравственных высот падают в выгребную яму, отрекаются от веры и совести. Якир, Красин, Дудко, из свежих — Репин, Радзинский. Немало их. А кто ж назвал своим именем? Знаю людей, кто по сей день гордится знакомством и дружбой с ними, и не знаю, кто устыдился бы. Дудко публично, в газете и по телевидению, отказался от своих книг и проповедей. Обманывал, говорит, прихожан и вас, добрые люди. Больше не буду и вам наказываю: не поддавайтесь проискам врагов отечества. Десять лет он рыцарски, открыто сражался под флагом совести. Яркий пример благородства, служения народу и богу. А посадили — отрекся, да еще и охаял. Гибкая совесть: сегодня флаг, а поприжали — тряпка для сапог гэбэшника. Какой же ты священник, если в час испытания изменяешь своему делу и вере? Какой человек, если нет для тебя ничего святого? Если своя тленная шкура всего дороже? Кому сейчас молится православный отец Дудко? Безбожный священнослужитель продажный правозащитник — какой разврат для народа! Как теперь людям верить? С кого брать пример? Да лучшие бы ты совсем не высовывался, чтобы не позорить святое дело! Предатель!

И что вы думаете? Спрашиваю одного здравствующего поныне диссидента:

— Как ты к Дудко относишься?

— Я на его месте не был, — говорит, — не могу осуждать.

То есть допускает ситуацию, при которой можно поступиться и богом и совестью. Ради чего? Ради какой более высокой ценности? Ради шкуры — чего же еще! По сути дела, оправдывается предательство. Вот тебе и поборник прав человека. Да я такого на атас не поставлю, не то что в делах довериться.

Ленинградец Репин, помогавший политзаключенным, как взяли под стражу — публично раскаялся, заложил десятки людей. Какая польза от его прошлой деятельности, если сейчас столько вреда. Капля меда в бочке дегтя. Не нужен никому такой мед, слишком горек. И что я слышу в диссидентской компании от его сподвижников?

— Ведь знаете, — вещает авторитетная женщина, — Репин немного заикается, а когда по радио выступал, не заикался. Это не он говорил.

А дело и люди из-за него уже пострадали, всем это известно. И никто из присутствующих не возразил подобной нелепости. Нет веры своим ушам, глаза откройте: покаянного Репина по телевизору показывают. И все равно, нарочно закрывают глаза, оправдывая предательство.

Радзинский — один из основателей пацифистской группы Доверия между советским и американским народами. Боролся за мир. Не мнимый, дипломатический — с ножом за голенищем, а подлинный мир, настоящую разрядку, основанную не на фальшивых улыбках и демагогии, а на доброй воле, доверии. Что может быть сейчас актуальнее и благородней? А взяли за белы ручки борца — вмиг разворот на 180° и на колени: описался, больше не буду. Провокационное письмишко Рейгану состряпал: ты, дядя, обижаешь благодетеля нашего Андропова, нас баламутишь, незрелых, ты меня в сибирскую ссылку отправил. КГБ запускает письмишко во все иностранные агентства. Столь же широковещательно заявление о выходе из группы Доверие. Такие, дескать, сякие, на одном гектаре больше с ними не сяду. Приемник Годяк подарил — пусть забирает обратно, все равно поломался. Отчего крутой разворот? Отчего оболгал друзей и соратников? Дело святое скомпрометировал — отчего? Шкуру спасает, ссылку вместо лагеря выторговал. Но и оттуда поносит. Не без успеха: числится в ссылке, отсиживается в Москве. Чем же торгует? Совестью. Какой ценой? Ценой предательства. И что после этого вижу? Майки с его чегеваровской бородой. Думаете, на пузе гэбэшников? Нет, на животах им же оплеванных пацифистов-соратников. Слышу по радио от выехавшего правозащитника:

— Письмо Рейгану Радзинский не сам написал. Это все КГБ.

И это вопреки очевидному, вопреки фактам. Опять апология предательству.

Да не сами ли мы их плодим, предателей? Как за совесть заступимся, если бессовестного защищаем? Кто нам поверит, кто пойдет с нами, если трус и спекулянт на щите и на пузе? Жалуются оставшиеся правоборцы и миротворцы: нет людей, никто не идет к нам. Да кто же пойдет, если мразь кишит среди вас? Если предадут и продадут на шаге первом? Вот чем стало диссидентское движение. Пугает и отталкивает оно. Люди не так репрессий боятся, как своих же правозащитников. Сами диссиденты стали бояться друг друга. За крикливой внешностью — внутренний разброд, хлипкость диссидентских душ. Из-за таких, как Дудко, Репин, Радзинский, отворачиваются люди от правого дела, губится на корню освободительное движение, начатое подлинными борцами за права и свободу. И еще из-за тех, кто оправдывает предательство, благословляя тем самым его и впредь. Надо быть поразборчивей в людях, тогда и людям легче разобраться в вас.

Диссидентское движение было начато как нравственное возрождение нашего общества, как оплот искренности, разума, свободомыслия. Аморальность и спекуляция в его рядах абсолютно нетерпимы. Не надо стесняться называть предателя своим именем. Не надо замалчивать то, о чем вы первые должны сказать вслух. Закроете глаза на бессовестность — оскорбите совесть, за которую ратуете. Не осудите труса — люди осудят вас. Не отвернетесь от псевдораскаянного — отвернутся от вас и те, кто еще симпатизирует вам. Не проклянете изменника — вас проклянут. Ибо это конец надеждам, конец героическому движению, загубленному вашей же беспринципностью и все надо будет начинать сначала. Но уже без вас.