Олег Царев - Роковые иллюзии

Теперь у Бёрджесса не было иного выбора, кроме как вернуться на свою старую работу в Би-би-си. Однако он продолжал выполнять внештатные задания своих друзей из британской разведслужбы. С одобрения своего советского офицера-куратора Бёрджесс заручился поддержкой Футмана и Бланта, который благодаря протекции лорда Ротшильда работал теперь в МИ-5, с тем чтобы попытаться попасть в отдел контрразведки службы безопасности. Бёрджесс завязал дружеские отношения с Гаем Лидделлом, который, состоя в разводе, с явным удовольствием проводил время в компании гомосексуалистов Бёрджесса, совершавшей регулярные вылазки в мюзик-холлы затемненного Лондона. Однако, когда речь зашла об устройстве на работу в МИ-5; Лидделл без церемоний заявил, что хотел бы, чтобы «этот человек держался подальше от моей конторы» [517]. Тем не менее он поручил одному из своих помощников, сверстнику по Тринити по имени Кембол Джонстон, использовать Бёрджесса в качестве агента.

Первым заданием Бёрджесса для МИ-5 была вербовка Эриха Кесслера, швейцарского журналиста-гомосексуалиста, ставшего дипломатом, которого Бёрджесс соблазнил в 1939 году. Как подтверждают архивы НКВД, Кесслер (псевдоним «Орандж») оказался и для МИ-5, и для советской разведки полезным источником развед-информации относительно отношений Германии со Швейцарией. То же самое можно сказать об агенте «Тоффи», известном иммигранте Эндрю Ревой, участнике движения за освобождение Венгрии, который был завербован как источник МИ-5 с помощью гомосексуального обаяния Бёрджесса [518]. Как подтверждает досье Бёрджесса, хранящееся в архивах НКВД, его многоплановый характер помогал ему использовать в качестве приманки для гомосексуалистов свои уникальные способности одновременно в интересах как советской, так и британской разведок. Однако он всегда сохранял преданность Москве. Его характеристика в МИ-5 остается тщательно охраняемой государственной тайной в Великобритании, но маловероятно, чтобы она содержала в корне иную оценку его потенциального значения как секретного оперативного работника, чем характеристика, хранящаяся в архивах русской разведслужбы:

«Возможности использования „Мэдхен" в будущем. У него имеются широкие связи, он может добиться почти любого знакомства. Но его необходимо постоянно ограничивать и точно им руководить. Каждое задание, которое перед ним ставится, должно быть контролировано во всех мелочах. Необходимо также следить постоянно за его личной жизнью, за его друзьями и т. д. Он понимает, что мы должны это знать, и охотно об этом рассказывает. Очень важно, чтобы наши работники, которые будут с ним связаны, знали, что они должны быть во всех отношениях примером для него. Ему нужны безусловная строгость, авторитет и принципиальность. Необходимо все время обучать его правилам конспирации» [519].

Держать Бёрджесса в «безусловной строгости» — в этом был ключ к успешному его использованию. Это была задача, на которую Дейч ориентировал как Граф-пена, так и его преемника в советском посольстве Горского. Он начал свой путь шифровальщиком и стал резидентом разведки НКВД в 1939 году. Горский был человеком лет тридцати пяти, за холодным взглядом серо-голубых глаз которого скрывалась природная проницательность. «Трем мушкетерам» он был известен под именем «Генри». Филби находил его сухим, а Блант презрительно называл его человеком «категорическим и несимпатичным» [520].

Возможно, Горский и не обладал искрой Божьей Орлова, обаянием Малли или интеллектуальной притягательностью Дейча, но он оказался мастером разрабатывать операции, в которых использовались на редкость разносторонние таланты Бёрджесса. Например, 14 октября 1942 г. он отправил в Москву не один план использования «Мэдхен» в новой попытке завербовать Денниса Проктора для работы на советскую разведслужбу. Он сообщил, что «Хата» (название, которое в НКВД использовалось для обозначения МИ-5) по непонятным причинам доверила Бёрджессу получение финансовой информации от его друга Проктора, который в то время был высокопоставленным чиновником министерства финансов.

«В данном случае, если Проктор будет агентом „Хаты" и будет связан с ней через „Мэдхен", то он, несомненно, будет рассказывать последнему гораздо больше, чем он это делал до сих пор», — сообщала лондонская резидентура. Более того, Горский писал, что если план вербовки Проктора увенчается успехом, тогда, по его мнению, «Мэдхен» мог бы быть использован «Хатой» для разработки других видных англичан. Он просил разрешения рекомендовать Бёрджессу работать на МИ-5, с тем «чтобы он имел на связи агентуру, которую мы смогли бы использовать в наших интересах „втемную"» [521].

Проктор и на сей раз оказался «скользким» объектом, несмотря на усердие Бёрджесса как доверенного слуги британских разведслужб, он не мог обеспечить Москве такой же уровень доступа к секретам МИ-5, какой обеспечивал ей Блант. Помимо ценных сведений о том, каким образом МИ-5 осуществляла свои операции, досье «Мэдхен» за годы войны содержит только документы, которые он получал от Гранда, включая еженедельные информационные бюллетени, основывающиеся на сведениях, получаемых министерством иностранных дел от СИС.

Только после того как Бёрджессу удалось заполучить место в министерстве иностранных дел в 1944 году, у него наконец появилась возможность передавать секретные документы тысячами листов. Тем не менее его досье, хранящееся в советских архивах, показывает, что Бёрджесс долго и упорно трудился, чтобы доказать свою готовность помочь Москве, разыскивая и приобретая, нередко по собственной инициативе, ценные источники новой информации.

«„Мэдхен" всегда считает, что он делает мало по отношению к нам, и имеет угрызения совести» — так описывал Дейч мощный стимул деятельности Бёрджесса. Он настолько горел желанием быть полезным, что даже согласился привести в порядок свою неряшливую внешность, поскольку «понял, если работает на нас, то он не может одеваться так, как одевается». Дейч заметил, как после очередного нагоняя «Мэдхен» начал следить за собой и перестал так много пить. После приступа сифилиса весной 1937 года он даже утверждал, что «перестал жить с мужчинами», и заявил о своем намерении после выздоровления подумать о женитьбе [522]. Этого обещания Бёрджесс, конечно, так никогда и не смог выполнить; это оказалось просто его очередным самообманом. Однако, играя роль Фигаро для своих друзей и знакомых из МИ-5 и МИ-6, он завоевал доверие многих сотрудников из числа самых высокопоставленных кадровых офицеров. Он запоминал имена важнейших работников британских секретных служб, а также их агентов в других странах. Всю эту информацию Бёрджесс методично записывал и передавал в Москву наряду с полезными сведениями об оперативной деятельности британских разведывательных служб. Если судить только по объему информации, поступившей от него в НКВД, не остается сомнений в том, что из «трех мушкетеров» «Мэдхен» был, безусловно, самым энергичным. Как показывает психологический портрет, набросанный Дейчем, он выполнял работу не потому, что ожидал материального вознаграждения, но потому, что верил, что он служит идеологическим убеждениям и что он «выполняет особую работу, а это льстило его самолюбию» [523].