Олег Царев - Роковые иллюзии

Учебный план «Строительства» также контролировался самим Орловым, который стал «крестным отцом» для многих ценных агентов. Существование нелегальной разведывательной школы, которую он организовал в Испании, было еще одним секретом, который Орлов тщательно скрывал от американцев, так же как и личности некоторых из самых многообещающих ее выпускников. Среди тех, имена которых теперь можно назвать, были Вильгельм Феллендорф и Альберт Хесслер, которые впоследствии стали подпольными радистами в берлинском отделении «Красной капеллы». Один из выпускников был американским гражданином и впоследствии стал одним из членов агентурной сети, которая помогала советской разведке получить в США секреты производства ядерного оружия.

Досье Орлова из архивов НКВД показывает, что именно он завербовал бойца Интербригады Мориса Коэ-на, американского еврея из Бруклина, который добровольцем пошел сражаться в Испанию в составе батальона Линкольна. Коэн, твердый коммунист и бывшая звезда футбола среди учащихся средней школы, был отобран для обучения в разведывательной школе, где проявил особые способности к секретной работе. Его досье из архивов НКВД показывает, что активная карьера Коэна по продолжительности соперничала с карьерой Филби.

«В апреле 1938-го, — рассказывал Коэн в автобиографии, написанной для КГБ, — я был в составе группы людей разных национальностей, направленных в секретную школу в Барселоне. Наш главный комиссар и руководители были советскими». После возвращения домой и службы в армии США во время второй мировой войны Коэн и его жена Лона, столь же преданная коммунистка, были вовлечены в советскую сеть атомного шпионажа. В отличие от супругов Розенберг, которые, несмотря на отрицание ими своей причастности, были признаны виновными и казнены на электрическом стуле в тюрьме штата Нью-Йорк в Оссининге в 1953 году, Морису Коэну и его жене удалось избежать ловушки ФБР и ускользнуть за границу, где еще один тайный советский агент с кембриджским образованием, дипломат по имени Даниэль Патрик Костелло, раздобыл для них новозеландские паспорта на имя Питера и Хелен Кро-гер. Затем супружеская пара направилась в Англию, где возобновила операции, обосновавшись в качестве букинистов в западной части Лондона. Их расположенное на окраине в Руислипе бунгало обеспечивало радиосвязь и техническую помощь советской агентурной сети, действовавшей под руководством Гордона Лонсдейла, «нелегала» КГБ, настоящее имя которого было Конон Трофимович Молодый. Эта сеть занималась добыванием секретов подводного оружия и подводных лодок с британской военно-морской базы в Портленде вплоть до провала их второй группы в 1961 году, после того как ЦРУ получило наводку от польского перебежчика Михаила Голеневского [589].

После сенсационного судебного процесса по делу о шпионаже судья приговорил к длительному тюремному заключению Молодого, Коэнов и их соучастников Гарри Хаутона и Этель Джи, членов так называемой портлендской группы. Молодый отбыл всего три года из двадцати пяти лет, к которым был приговорен, а затем был освобожден в результате обмена на английского шпиона, отбывавшего наказание в СССР. Коэны, однако, отбыли часть своего срока заключения и лишь также в результате обмена потом были отправлены в Москву, где и жили тихой жизнью людей, удалившихся от дел после бурной шпионской деятельности, в которую Морис Коэн был первоначально вовлечен в Испании Александром Орловым.

Еще одним добровольцем из Интернациональной бригады был Кирилл Хенкин, еврейская семья которого уехала из России в 1923 году. Преданный марксист, Хенкин обнаружил, что французские коммунисты мало чем могли помочь бывшему советскому гражданину, «жаждущему пойти бороться с фашизмом». Его приезд в Испанию из Парижу весной 1937 года был в конце концов организован Сергеем Эфроном, таким же, как Хенкин, советским эмигрантом. «В мою задачу входило добраться до Валенсии, пойти в отель «Метрополь» и спросить товарища Орлова», — так описывал Хенкин инструкции, которые ему были даны. Эфрон заверил его, те «в окопах может сражаться любой», но если он обратится к этому конкретному русскому генералу, то получит «интересную» работу, не объяснив точно, что за «интересная» работа его ожидает [590].

Как вспоминал впоследствии Хенкин, он был преисполнен ожидания, когда прибыл в Валенсию, усталый и голодный после ночи, проведенной в вагоне, переполненном добровольцами из Интернациональной бригады, вместе с которыми он пересекал границу. Он без каких-либо затруднений нашел штаб-квартиру Орлова в восьмиэтажном здании отеля «Метрополь», поскольку это был самый новый и самый фешенебельный отель в городе, расположенный рядом с ареной для боя быков, напротив здания железнодорожного вокзала.

«Загорелые светловолосые мужчины в форме сидели в туристских автомобилях, припаркованных перед отелем. Вход охраняли вооруженные сербы. За конторкой регистратора вместе со служащими отеля стояли несколько мужчин в штатском с проницательными глазами — того же типа, что и во всем мире», — вспоминал Хенкин. Он быстро понял, что находится в штаб-квартире советской разведки в Испании, когда его проводили на шестой этаж в просторный номер генерала, ответственного за операции НКВД. Судя по первому впечатлению, Орлов был далеко не типичным русским военным офицером. Как вспоминает Хенкин, это был утонченный человек, более привычный к комфорту, чем к суровой фронтовой жизни: «Когда мы вошли в комнату, Орлов сидел довольно далеко от меня. Я поразился, насколько тщательно он ухаживал за собой. Он только что побрился и сбрызнул себя одеколоном. На нем была утренняя одежда: фланелевые брюки и шелковая сорочка без галстука. На поясе в открытой замшевой кобуре виднелся пистолет «Вальтер» 7,65 калибра».

Но не только вид пистолета и запах одеколона запечатлелись в памяти неопрятного, смертельно уставшего молодого добровольца, только что прибывшего из лагеря для новобранцев Интернациональной бригады, он был «заворожен и парализован» видом роскошного завтрака, накрытого на сервировочном столике, который вкатил слуга в белой униформе. «Орлов намазал маслом горячий подрумяненный ломтик хлеба, откусил кусочек и занялся яичницей с ветчиной, время от времени прихлебывая кофе», — вспоминал Хенкин, отметив при этом, что генерал не притронулся к сливкам. «Он слушал меня рассеянно, иногда задавая вопросы, чтобы смутить меня, но большую часть времени он меня не перебивал. Что касается меня, то я изо всех сил старался не пялиться на еду — не для того, чтобы скрыть, что я голоден, а чтобы не утратить достоинство. Целые сутки у меня не было крошки во рту». Подобрав яичный желток булочкой и допив свою чашку кофе, Орлов вынул пачку «Лаки страйк», зажег сигарету и, показывая, что разговор закончен, сказал ошеломленному Хенкину: «Мы с вами свяжемся» [591].