Олег Царев - Роковые иллюзии

Предполагаемое восстание в Каталонии началось, однако, только в мае 1937 года. Оно вспыхнуло, когда президент Асанья обратился к провинциальному совету Каталонии, который после бурного заседания проголосовал за то, чтобы направить на следующий день войска для захвата центральной телефонной станции. Анархисты при поддержке ПОУМ воспользовались этим приказом в качестве предлога для начала кровавого восстания против республиканского правительства в Мадриде.

«Было уже давно известно, что ФАП [фашисты — анархисты — поумовцы] готовят путч в Каталонии, провоцируя его всяческими средствами, — сообщал в дни мятежа из Барселоны Орлов. — События в Барселоне начались несколько дней тому назад рядом столкновений и инцидентов. Основным сигналом к восстанию послужило убийство 7 анархистов из правительственных частей при занятии правительственными войсками границы у Ауксерда. 4 мая началась вооруженная борьба между элементами ФАП, с одной стороны, и частями Генералидада [правительство Каталонии] и ПСУ К [Объединенная социалистическая партия Каталонии] — с другой. Сегодня, 7 мая, борьба носит жестокий характер, есть много раненых и убитых. Среди убитых генеральный секретарь УХТ [Всеобщий союз трудящихся] коммунист Сес и тяжело ранен начальник внутренней охраны Каталонии Эскобар. Убийства совершены при входе в Генералидад. Участие ПОУМ в путче на стороне анархистов самое активное. Троцкистские барселонские газеты от 5 мая призывали к вооруженному восстанию. По радио передавался призыв к бедным каталонским рабочим покончить с Компанисом, Касаресом и марксистами и мирно соединиться с войсками Франко на арагонском фронте» [602].

Кровавые уличные бои в Каталонии стали предвестником необузданного насилия, разразившегося по всей территории Испании. Москва быстро отреагировала на это, приказав коммунистам потребовать репрессивных мер против ПОУМ. Это раскололо их союз с тред-юнионистом Ларго Кабальеро, кабинет которого немедленно пал. Негрин, лидер Испанской социалистической рабочей партии, при тайной поддержке коммунистов стал премьером 16 мая 1937 г. Это расчистило путь для наступления на несогласных анархистов и марксистов в Каталонии [603]. Новый премьер обвинял их в саботаже усилий, направленных на победу в войне; эта политика перекликалась с проводимой Москвой всемирной кампанией против Троцкого и его последователей. Внедрив не менее пяти своих агентов в барселонскую штаб-квартиру Нина, Орлов получил возможность держать Москву в курсе его деятельности, получая информацию изнутри, из совета ПОУМ [604].

ПОУМ стала мишенью в кампании, проводимой Сталиным против Троцкого и его сторонников. Используя в качестве оружия свое перо, чтобы обрушить град брани на бывшего товарища по партии, Троцкий из норвежской ссылки неоднократно пытался привести в боевой порядок внешнюю оппозицию советскому диктатору. В то же время чистка в СССР сметала все остатки инакомыслия внутри страны. Международная штаб-квартира троцкизма находилась в Париже, где энергичный сын Троцкого, Лев Седов, руководил делами центра исследований и пропаганды, организованного под крылом Института социальной истории Николаевского. Туда уже давно проникли агенты НКВД, посланные из Москвы.

Троцкий и Седов были противниками индивидуального террора, хотя, подобно всем ленинцам, они поддерживали идею массового террора в политических целях. Во время первого московского показательного судебного процесса в августе 1936 года публичное заявление, сделанное Троцким в 1932 году, о том, что «настало время выполнить наконец последний и настойчивый наказ Ленина: уберите Сталина!», послужило Кремлю поводом для обвинения в том, что были якобы даны секретные указания убить «отца народов». Архивы Троцкого были предоставлены в распоряжение международной комиссии, которая провела расследование и опровергла выдвинутое против Троцкого обвинение в поддержке им тактики террора. Это, как он постоянно предупреждал, привело бы к власти другого сталиниста. Седов тоже ответил на ложное обвинение в своей «Книге о московском процессе» («Livre sur le Proces de Moscou»). В написании этой книги, которая была опубликована в 1937 году, ему помогал Марк Зборовский, агент НКВД, действовавший под оперативным псевдонимом «Тюльпан». К 1937 году Зборовский с таким успехом втерся в доверие к Седову, что его считали в троцкистских кругах абсолютно преданным человеком [605].

Как показывает досье «Тюльпана», именно от Зборовского Сталин в январе 1937 года получил материал, который был признан основанием, чтобы возобновить обвинения против Троцкого. В рукописном сообщении «Тюльпана» говорилось: «22 января Л. Седов во время нашей беседы у него на квартире по вопросу о 2-м московском судебном процессе и роли в нем отдельных подсудимых (Радека, Пятакова и др.) заявил: „Теперь колебаться нечего, Сталина нужно убить" [606].

Смертельный страх Сталина перед убийством, таким образом, вспыхнул с новой силой, когда были получены более подробные сведения об этих намерениях Седова, которые Зборовский направил в Москву 11 февраля:

«С 1936 года «Сынок» (псевдоним Л. Седова в оперативной переписке НКВД. — О. Ц.) не вел со мной разговор о терроре. Лишь недели две-три тому назад, после собрания группы, «Сынок» снова заговорил на эту тему. В первый раз он только теоретически старался доказать, что терроризм не противоречит марксизму. «Марксизм — по словам «Сынка» — отрицает терроризм постольку, поскольку условия классовой борьбы не благоприятствуют терроризму, но бывают такие положения, в которых терроризм необходим». В следующий раз «Сынок» заговорил о терроризме, когда я пришел к нему на квартиру работать. Во время читки газет «Сынок» сказал, что так как весь режим в СССР держится на Сталине, то достаточно убить Сталина, чтобы все развалилось» [607].

Неподтвержденные другими источниками сообщения Зборовского о том, что Троцкий и Седов замышляли убийство Сталина, противоречат всем их публичным заявлениям и сведениям, содержащимся в личных документах Троцкого, которые были рассмотрены международной комиссией. Тот факт, что эти сведения вообще появились в документах НКВД, знаменателен сам по себе. Их достоверность находится под вопросом. То, о чем сообщил Зборовский, вполне могло быть просто эмоциональным всплеском, а не каким-то практическим планом. Его сообщение могло быть и чистой выдумкой самого «Тюльпана», чтобы ублажить Сталина. Оно было сделано перед смертью Седова во французской клинике, где его, по-видимому, успешно прооперировали по поводу аппендицита. Присутствие врачей из русских эмигрантов, причем в некоторых из них подозревали агентов НКВД, породило слухи о том, что Седов был убит по указанию Сталина. Самого Зборовского также заподозрили в причастности к этому, так как он был доверенным лицом в окружении Седова. Однако утверждение, что он принес больному отравленный апельсин, является, вероятно, надуманным, если учесть сообщение, содержащееся в его досье из архивов НКВД. В написанном вскоре после смерти Седова письме Зборовский предлагает Центру потребовать аутопсии, добавив при этом, что пока не подтвердится отсутствие доказательств преступления, помощники Седова будут находиться в паническом страхе. Он предложил начать распространять слух о причастности к этому Кривицкого, который незадолго до этого события порвал с НКВД и, найдя пристанище в окружении Седова, сбежал в Париж. Зборовский упоминал в письме псевдоним Кривицкого «Гроль».