Евгений Доллман - Переводчик Гитлера. Десять лет среди лидеров нацизма. 1934-1944

Итак, моя жизнь на вилле Рончина продолжалась. Епископы и монсеньоры, генералы и военачальники, герцогини и крестьянки, неофашисты и партизаны приходили и уходили. Со всех сторон раздавались призывы о помощи, даже из виллы, которую Джузеппе Верди построил на доходы от своих опер в Бассето и где он жил в роли фермера. Я смог воспрепятствовать превращению ее в артиллерийский парк и спас тем самым хранившиеся там оригиналы произведений Верди, его фортепьяно и небогатую меблировку конца XIX столетия. Возражений из штаб-квартиры не поступило.

Прежде чем завершить свой рассказ о моих спасательных операциях, успешных и не очень удавшихся, я хотел бы упомянуть одну, которую я считаю – без ложной скромности – самой важной миссией, выполненной мною на этом этапе своей жизни.

В сентябре и октябре 1944 года меня все чаще навещал единственный итальянец из моих знакомых, который не обладал обаянием и никогда не смеялся. Он больше напоминал спартанца, чем афинянина или римлянина. Тепло ли было или холодно, светило ли солнце, или на широких равнинах свистел осенний ветер, он всегда был одет в парадный черный костюм и выглядел как высокопоставленный чиновник, ведающий раздачей милостыни при испанском королевском дворе. Его звали капитан Гизетти, и я был с ним знаком еще в Риме.

Гизетти храбро воевал на востоке и был удостоен Железного креста. Он служил в дивизии «Юлия», которая, как и весь Итальянский корпус в России, не получила того почета, который она заслужила. После сентября 1943 года он жил в Риме и оказывал мне всяческое содействие в моих попытках спасти этот город.

Чего я не знал, так это того, что он оказывал такое же содействие агентам CIC – корпуса контрразведки, – которые тоже находились в Риме. Это является свидетельством моего поверхностного и безответственного отношения к делу. Именно по их просьбе, как я узнал позже, он последовал за мной в Северную Италию. На вилле Рончина он представился близким другом монсеньора профессора дона Бикьераи, который был влиятельным членом миланской курии и доверенным лицом кардинала Ильдефонсо Шустера. Его преосвященство очень благосклонно относился к фашизму в целом и к Бенито Муссолини в частности. Как и папа Пий XII, который тоже был уроженцем Миланской области, он рассматривал дуче как посланца Провидения.

Существовала определенная связь между «Провидением» и планами, которые Гизетти обсуждал со мной с утомительной торжественностью. Наши переговоры завершились передачей меморандума, который он вручил мне от имени кардинала 14 октября. Это, конечно, был в высшей степени секретный документ, и я процитирую лишь основную его часть, изложенную в труде Шустера «Последние дни режима».

«Католическая церковь рассматривает систематическое разрушение общественных сооружений (газового и электрического хозяйства и т. д.) вместе с промышленными предприятиями как предпосылку проникновения большевизма в Италию. Эта угроза жизненным условиям, с одной стороны, и промышленному потенциалу – с другой, направлена на то, чтобы спровоцировать беспорядок и безработицу. Именно так планируется завоевать массы, сначала для коммунизма, потом для большевизма.

Интересы Италии и Германии требуют выяснить с учетом общей обстановки, есть ли возможность предотвратить это систематическое разрушение.

Со стороны Германии никогда не поступало открытого отказа участвовать в соглашении, которое не только способствовало бы материальной заинтересованности, но и принесло бы немецким войскам репутацию человечных и цивилизованных.

Его преосвященство кардинал Шустер просит вас быть посредником в переговорах на эту тему с фельдмаршалом Кессельрингом, главнокомандующим немецкими армиями, действующими в Италии.

Со своей стороны его преосвященство также предлагает выступить в роли посредника и гаранта при заключении соглашения между немецкими армиями в Италии и Национальным комитетом освобождения Северной Италии, цель которого заключается в следующем: немецкие войска в Италии воздержатся от систематического разрушения промышленных и общественных объектов, если они не представляют собой объектов военной значимости. Его преосвященство включает в этот список: электрическое и газовое хозяйство, водопровод, водохранилища, фабрики и т. д. Под это определение не попадают сооружения тактической значимости.

Со своей стороны партизанские группы Комитета национального освобождения воздержатся от враждебных действий против немецких войск и других подрывных действий. Не следует допускать несоблюдений этого договора из-за отдельных инцидентов или нарушений дисциплины».

Мой высокопоставленный чиновник, ведающий раздачей милостыни, завершил предложение кардинала следующим обращением, несомненно инспирированным самим кардиналом через дона Бикьераи:

«Как итальянец, считаю своим долгом передать Вам это послание, а также обеспечить мою поддержку в дальнейшем. Я знаю, что никогда не обращался к Вам понапрасну от имени своей родины и своих сограждан. Если Вы выразите желание передать это послание фельдмаршалу и если эти предложения покажутся Вам достойными обсуждения, пожалуйста, будьте добры, проинформируйте монсеньора Бикьераи с целью дальнейшего обсуждения любых спорных вопросов.

Спасибо, что уделили внимание этому меморандуму.

За этим последовала оживленная переписка. Я как мог исчерпывающе информировал Кессельринга и был проинструктирован не терять контакт и держать линию связи открытой. Однако даже кардинал калибра Шустера не мог не учитывать один фактор, придававший вес позиции партизан-союзников.

«Провидение» все сильнее запутывало и распутывало нити судьбы. Однажды вечером в декабре меня пригласил на ужин Тунинетти, префект Павии. Он представил меня элегантному господину с обаятельнейшей улыбкой, и я сразу понял, зачем меня сюда пригласили. Барон Паррил-ли, как звали этого кавалера и светского человека, был знаком мне еще по Риму, хотя лишь только по слухам. В обществе говорили, что он был человеком энергичным и дамским угодником и напоминал героя французского романа конца XIX века. Чтобы завершить эту яркую картину, я должен добавить, что Паррилли был рыцарем Мальтийского ордена, папским камергером и зятем ведущего миланского промышленника. Его вкладом в наш вечер был ящик французского шампанского, которое он страстно любил. Оно вскоре развязало ему язык. Короче говоря, он попросил меня организовать ему поездку в Швейцарию – не такая простая задача для итальянца и гражданина Республики Сало, особенно если учесть, что немцы строго проверяли всех пересекающих границу. Когда я поинтересовался целью его путешествия, он выразился по-дельфийски двусмысленно.