Александр Анненский - Фанера над Парижем. Эпизоды

Между тем успех собственной продукции подвигнул начальство задуматься над продолжением ее создания с последующим предложением фильмов иностранным телекомпаниям. Я придумал тему получасового документального телефильма, съемки которого были в принципе недоступны иностранным журналистам – о подготовке летчиков советских ВВС. Ее легко утвердили, и мы с режиссером Олегом Ураловым поехали в Волгоград в знаменитое Качинское высшее военное авиационное училище летчиков – собирать материал.

Поездка это осталась в памяти надолго. На окраине города, за высоким забором, перед которым на постаменте был укреплен взмывающий в небо настоящий «Миг», шла совсем другая жизнь, как мне казалось тогда, далекая от столичных рефлексий и подковерной возни. Люди, однозначно выбравшие цель собственной жизни, последовательно и зримо шли к ее осуществлению. Им было нужно небо, и их учили быть там хозяевами. Кстати, любопытно, что в неофициальном трепе за столом многие преподаватели, старшие офицеры, тогда говорили – в общем, мы все-таки здесь учим их летать, убивать их научат в частях. Хотя в аудиториях на стенах висели плакаты с описанием и точными характеристиками секретных натовских самолетов. «Наверняка в западных летных школах висят точно такие же наши, считающиеся суперсекретными? – любопытствовал я. – На хрена же тогда вся эта дикая секретность, попытка скрыть то, что потенциальный противник на самом деле давно знает?» В ответ только пожимали плечами – так было всегда и так, очевидно, будет…

Конечно же, меня интересовал не столько во многом закрытый процесс обучения по спецпредметам, который все равно никто бы не разрешил снимать, сколько сама повседневная атмосфера жизни училища, конкретные судьбы курсантов и преподавателей. Постепенно выстраивалась линия рассказа, мы съездили на два аэродрома, где проходили учебные полеты – сначала на чешских учебных самолетах, а затем уже и на МИГах-спарках (инструктор-курсант), были в семьях живущих в городке офицеров-преподавателей.

Жили мы с Олегом в гостинице «Интурист», бронированной для нас местным Бюро АПН, в приличном двухместном номере в самом центре Волгограда. Если выходя из отеля приходило в голову повернуть налево, то через пару сотен метров оказывался перед большим универмагом, построенным уже после войны. Говорили, что из подвала, существовавшего именно тут, на этом месте, разрушенного здания выводят в старой хронике плененного маршала Паулюса. Вечерами мы покупали бутылку вина, трепались, смотрели небольшой телевизор. Обсуждали многое, Олег был на семь лет старше меня и то ли собирался жениться, то ли уже был женат на балерине. Кроме того, он в армии вполне сознательно вступил в КПСС, чем и гордился. Любил он с высоты своего возраста объяснить смысл жизни.

В большом номере с высоким потолком – гостиница строилась в самом конце пятидесятых – места было много, и каждый из нас устраивался в кресле перед телевизором, обсуждая прошедший день и намечая планы на предстоящий. Как-то разговорились о сохраняющемся с известных времен в стране тотальном наблюдении за иностранцами и необходимостью в связи с этим поменьше трепать языком.

– Чушь все это… – заметил Олег, с досадой комкая пустую сигаретную пачку. – Когда это было?.. Ну вот мы с тобою торчим тут в «Интуристе»… ну что, нас слушают, по-твоему, да? Да кому мы на фиг нужны!.. ну вот хочешь, поспорим… – он повернулся к решетке воздуховода, расположенной высоко под потолком. – Алло, ребята, если вы есть… у меня тут сигареты кончились, занесите нам в номер пару пачек, а?.. Да, я только «Космос» курю, не ошибитесь… Ну и что?… – он посмотрел на меня: – сейчас постучат в дверь, да?..

Прошло еще с полчаса и, конечно же, никто нам ничего не принес. Постебавшись еще над ленью местных спецслужб, мы допили вино и разошлись по постелям. Утром, позавтракав, торопясь на автобус, который должен был подвезти нас до военного городка, Олег и я на секунду задержались у стойки регистрации на первом этаже, где у администратора был маленький буфет, хранивший, кроме минералки и лимонада, еще разнообразные табачные изделия.

– Подожди, я иду… Мне две пачки сигарет, пожалуйста… – Олег, роясь в портмоне, отсчитывал мелочь. – Сейчас…

Пожилая администраторша, взглянув на бирку сдаваемого нами ключа, почему-то не стала открывать застекленный шкафчик, а наклонившись куда то-под стойку, достала и, глядя на Олега, положила перед ним одну за другой две пачки «Космоса».

– Рубль сорок, пожалуйста…

Мы ошарашено переглянулись. Я поднял глаза на выставленные для продажи сигареты – там было все что угодно, кроме «Космоса».

… Я написал тогда хороший сценарий, назывался он «Право на крылья» – видимо, слишком хороший для информационной редакции. На нем по справедливости стояла и фамилия Олега, но это вызвало эмоции у отставника, занимавшего должность редактора-консультанта и как бы курировавшего проект, – почему не он? Начались тупые придирки, происходящие от неспособности уловить разницу между привычным отчетом резидента о контактах и творческим произведением, призванным, кроме всего прочего, настроить режиссера, передать атмосферу и тон будущего киноповествования. К примеру, против строчки в сценарии «…от частых встреч с небом у летчиков с годами голубеют глаза…» на тексте на полном серьезе появилось замечание еще одного «специалиста»: «А если глаза карие, как у большинства латиноамериканцев?». То есть каждый намек на образное решение воспринимался дилетантами как нечто, подлежащее последующей буквальной реализации, и доказывать, что это лишь литературный киносценарий документального кино, было абсолютно бессмысленно.

Единственным выходом, как дали нам понять, было включение в соавторы этого самого малограмотного дяденьки. Но тогда выпадал режиссер. Ситуация складывалась так – либо на первую страницу вписывается этот тип по фамилии Егоров, либо вся работа идет в корзину, и Олег лишается возможности снимать. И хотя решение о замене его фамилии в качестве соавтора, чтобы спасти кино, мы принимали вместе, Уралов на меня, видимо, обиделся.

Сценарий сразу был утвержден, и группа поехала на съемки. Фильм стал для Олега во многом определяющим, его купили для телепоказа много стран.

Испаноязычный коллега, озаботившийся цветом глаз пилотов из моего сценария, всегда с энтузиазмом клеймивший на всех собраниях «капов», призывая к постоянной бдительности, по рождению был из ввезенных в СССР во времена войны с Франко испанских детей. После первой же разрешенной поездки домой по приглашению родственников, он, вернувшись в Москву, быстренько сдал партбилет коммуниста и стал сотрудничать с АПН уже в качестве представителя испанского агентства. Говорят – сам не видел – каждый раз он непременно въезжал во двор под окна особнячка на Сивцевом Вражке, чтобы все бывшие сослуживцы могли рассмотреть представительскую модель редкого в те годы в столице «Мерседеса». Возможность поменять принципы на «мерс» через определенное количество лет будут искать в стране многие.