Гюнтер Банеман - Побег из армии Роммеля. Немецкий унтер-офицер в Африканском корпусе. 1941—1942

– Salute! – сказал я ему на прощание и ушел.

Вскоре я уже несся по дороге в Дерну. До этого мне приходилось водить итальянские грузовики, так что ехать на полной скорости не составляло труда. У итальянцев были хорошие, прочные грузовики, правда немного неуклюжие.

Поднялась луна, и слева я увидел горы, постепенно спускавшиеся к горизонту. До Дерны было уже недалеко.

Вскоре после полуночи я увидел в полутора километрах от себя стационарный красный свет – это был немецкий КПП, через который проходили все машины. Я, не снижая скорости, приближался к нему, бросив взгляд на соседнее сиденье, чтобы убедиться, что ни моей немецкой формы, ни оружия не видно. Один из «Парабеллумов» я засунул за пояс брюк на спине, другой лежал у меня за пазухой. Две гранаты, готовые к бою, были спрятаны в бардачке под лежавшими там тетрадями. В моем нагрудном кармане лежал денежный аттестат итальянца, но превратить свои светлые волосы в черные я никак не мог.

Когда я проезжал последние сотни метров, оставшиеся до шлагбаума на дороге, руки мои стали мокрыми, а внутренности, казалось, кто-то завязал тугим узлом. Красный фонарь замигал, приказывая мне остановиться, и, когда мой грузовик замер на месте, дорогу перегородили четыре вооруженных немецких военных полицейских. Немецкий унтер-офицер запрыгнул на подножку, а я высунулся из кабины.

– Это итальянец! – крикнул он другим полицейским, и те тут же отошли на обочину.

– Salute, Tenente, – по-итальянски приветствовал я унтер-офицера, льстиво назвав его лейтенантом.

– Куда едешь? – спросил он на ломаном итальянском.

Я сделал вид, что не понимаю. По его выговору я догадался, что он из Пруссии.

– Куда едешь? – заорал он.

Пруссаки сразу же звереют, если, по своей глупости, не могут добиться немедленного результата.

– Benghazi, Tenente, – наконец сообразил я.

– Из какой дивизии? – спросил он, скользнув по моей форме, по которой никак нельзя было понять, к какой части я принадлежу.

– В дивизии «Падуя», Tenente, – доложил я, зная, что эта дивизия стоит около Акромы.

Он спрыгнул с подножки и повернулся, чтобы уйти. Я уже собирался нажать на сцепление, как он обернулся ко мне и рявкнул:

– Avanti! (Вперед!)

Я мог ехать дальше!

– Si, si, Tenente, – ответил я, улыбаясь, благодарный ему за то, что он отпустил меня.

Грузовик рванул вперед, и КПП остался позади. Вот уж не думал, что так легко проскочу его!

Если бы я не знал итальянского, проехать мимо этого грубияна сержанта и его КПП мне бы вряд ли удалось. По обе стороны дороги тянулись глубокие пропасти, и объехать этот пост было невозможно – разве только сделать крюк в сотни километров через крепость Эль-Макили.

Дорога начала круто спускаться вниз, при этом поворачивая на север в сторону берега. Чтобы попасть в Дерну, лежавшую у самого моря, надо было спуститься с достаточно высокого плато. Маленький городок, скопление побеленных домиков, сверкающих при свете луны, уже показался далеко внизу. Спуск становился все круче и круче, и я перешел на первую передачу, притормаживая двигателем и сбрасывая скорость, чтобы в случае чего можно было легко затормозить.

С одной стороны от меня тянулась неровная поверхность скалы, поднимавшейся вертикально вверх от самой дороги, а в сторону моря – обрыв высотой метров двести – триста.

Скала была разрисована предупреждающими знаками, черепами, знаками остановки и ограничения скорости. Попадались также надписи с советами вроде «Бросай машину, когда атакуют «Харрикейны» или «Тормози ручным тормозом» и тому подобные.

Сотни машин срывались здесь с обрыва. Дно пропасти было усеяно обломками машин и грузами, которые они везли. Я своими глазами несколько раз наблюдал эту картину – вот конвой из грузовиков и легковушек ползет вверх по серпантину дороги с ее крутыми поворотами, и вдруг в небе появляются несколько британских истребителей, которые выныривают из-за обрыва и бьют по колонне машин.

Водители торопливо выскакивают из кабин и прижимаются к скале, поднимающейся справа от дороги, а брошенные машины ползут вниз, сталкиваясь с идущими за ними и создавая невообразимый хаос.

Во время налетов одни грузовики падали с обрыва и разбивались, другие сталкивались и загорались; третьи, перевозившие бензин, пылающими факелами летели вниз по дороге, неся гибель тем, кто ехал позади.

Трюк британских истребителей почти всегда сходил им с рук – они были практически неуязвимы для немецких зениток, стоявших внизу, поскольку пролетали так низко над машинами, что пушки не могли стрелять, ибо их снаряды нанесли бы колонне машин и их водителям больше вреда, чем вражеские самолеты. Только «Мессершмиты» могли их перехватить. (Именно в воздушных боях англичане и несли основные потери. Так, лучший германский летчик в Северной Африке Иоахим Марсель как-то за один месяц, сентябрь 1942 года, сбил 61 британский самолет – в полтора раза больше, чем лучший английский ас Д. Джонсон за всю войну (38 самолетов); за один день 1 сентября 1942 года Марсель уничтожил 17 британских самолетов, а всего до нелепой гибели 30 сентября 1942 из-за технической неисправности своего Bf. 109–158 британских самолетов. – Ред. )

Эта дорога, серпантином спускавшаяся к городу, была настоящим адом для водителей, но это было еще не все. Пройдя через Дерну, дорога таким же серпантином поднималась в невысокие горы Эль-Ахдар, и вторая ее часть была ничуть не лучше первой, а может, даже хуже. Британцы после своего последнего отступления разбомбили дорогу. Ее, конечно, починили, но все равно она была малопригодна для езды. От одной мысли, что вновь придется по ней ехать, водителей бросало в дрожь.

Тем не менее в темноте я быстро спустился вниз, не встретив на кошмарных поворотах серпантина ни одной машины. Вскоре я оказался на ровном участке дороги и поехал мимо первых домиков Дерны. Было два часа.

Дерну, морской порт, часто бомбили. Улица была устлана обломками и изрыта воронками. Почти все дома – маленькие, квадратные с низкими крышами – носили следы повреждений. Дорога спустилась к берегу, где в открытый залив уходил бетонный пирс, служивший одновременно и волноломом.

Заглушив мотор, я остановился у самой воды. Откинувшись назад, я расслабился.

На волноломе в лунном свете виднелся угрожающий силуэт 88-миллиметровой зенитки (Flak-36. – Ред. ), длинный ствол которой уставился в небо. Это было самое лучшее зенитное орудие в мире (советская 85-мм зенитная пушка образца 1939 года не хуже. – Ред. ). Ничто не могло сравниться с этими германскими пушками, применяемыми и против танков (с 3000 м кумулятивным снарядом образца 1939 года пробивала 90-мм броню. – Ред. ).