Альберт Манфред - Наполеон Бонапарт

Александр психологически испытывал облегчение, освободившись от тяготивших его и ненужных по существу, чуждых интересам России обязательств по отношению к Англии и Пруссии.

Более того, союз с Наполеоном открывал заманчивую будущность. Александр готовился к поездке в Париж; предполагалось, что поездка состоится весной 1808 года. Оба императорских двора обменивались дружескими письмами, взаимными любезностями. Александр послал Наполеону две великолепные меховые шубы стоимостью 80 тыс. рублей каждая. Наполеон в ответ прислал изумительный севрский сервиз; с обеих сторон тщательно выбирались и направлялись друг другу иные подарки.

Во Франции Тильзит был встречен тоже восторженно. Эти радостные чувства были порождены тем, что Тильзит рассматривался как гарантия против новых войн. Обещанию, данному Наполеоном в 1807 году солдатам, — «то была последняя война» — тогда еще верили. Но Наполеон стал на путь новых завоеваний. К Франции были присоединены Тоскана, Римская область, позже, в 1810 году, — Голландия, ганзейские города. В 1808 году была начата война против Португалии, затем в Испании, принявшая вскоре непредвиденно грозный и опасный характер.

Россия в эти же годы вела войну со Швецией, в результате которой была присоединена Финляндия, и с Турцией. Александр мечтал о Константинополе, и идея раздела Турецкой империи была одной из наиболее острых и соблазнительных тем в переговорах двух стран. Но решение медленно подвигалось вперед потому, что Наполеон сам имел тайные виды на Константинополь и не спешил отдать его своему союзнику.

Так на почве завоевательной политики обеих стран между ними стали возникать разногласия. Они преодолевались, но не устранялись. Стали накапливаться взаимные претензии.

Времена безмятежных иллюзий, розовых надежд прошли. Наступали трезвые будни.

«Обзор положения империи в 1807 году», представленный правительством в конце августа [928] Corr., t. 15, N 13063, 24 aout 1805, p. 515–542; N 126, p. 243–344. , перечислял неоспоримые достижения и во внешней политике, и во внутренней. Если верить опубликованному отчету, то империя представляла собой цветущий сад. Конечно, то было грубое преувеличение. И все-таки, отбрасывая гиперболы, нельзя не признать, что в нарисованной картине было много верного.

Все были утомлены, пресыщены войной: она длилась уже пятнадцать лет, она поглощала все молодое поколение французов, мужей и братьев. Женщины были во Франции всегда большой силой, и (несмотря на Гражданский кодекс, подчинявший их мужчине) во времена империи не меньшей, чем при Республике и королевской власти. Армия отнимала у промышленности и сельского хозяйства самые сильные рабочие руки; война нарушала нормальную хозяйственную деятельность; она вносила элементы напряжения, неустойчивости, постоянных конъюнктурных колебаний во все сферы хозяйственной деятельности. Но при всем том нельзя упускать из виду, что до определенного времени, до 1807 года во всяком случае, завоевательные войны — а все войны консульства и империи были завоевательными — приносили и выгоды, хотя и тут, как и в остальном, их влияние на экономическое и социальное развитие страны было противоречивым. Кратковременность войн, наступательно-агрессивный их характер, при котором военные операции совершались на территории противника, сравнительно небольшие (кроме кампании 1807 года) потери французских войск избавляли собственно французское население от ужасов войны. Поэтому для большинства французов того времени войны означали еще нечто совсем иное, чем для народов тех стран, на территории которых они велись. Войны приносили и выгоды, и выигрыш не только в смысле территориального увеличения Франции, которое само по себе представлялось чем-то исключительным: никогда — ни раньше, ни позже — Франции не удавалось добиться такого огромного расширения владений. Война сопровождалась и беспрецедентным ограблением побежденных стран в форме колоссальных контрибуций и реквизиций и в форме прямого грабежа, который позволяли себе все — от простых солдат до маршалов.

Андре Массена, бесспорный военный талант, высоко оцененный всеми специалистами, снискал себе известность во французской армии не только как выдающийся полководец, но и как самый беззастенчивый расхититель чужих богатств. Маршал Сульт в Испании наряду с профессиональными обязанностями — руководством операциями — уделял большое внимание поискам редких картин прославленных испанских мастеров кисти. Он не был поклонником таланта Эль Греко или Веласкеса; искусство как таковое его не прельщало. Замечательные творения испанских художников он превращал в личную собственность, ценя в них прежде всего их рыночную стоимость. Он не просчитался — похищенные им картины стали одним из источников его обогащения. Но если маршалы Массена, Сульт позволяли севе ничем не прикрытый грабеж, то следовало ли удивляться, что нижестоящие офицеры и рядовые брали пример со своих начальников. Это значило, что в общей сумме, к чьим бы пальцам ни прилипали деньги, поток награбленных ценностей в конечном счете поступал во Францию и здесь оседал. Поток золота, который генерал Бонапарт еще десять лет назад научился выкачивать из недр Италии в пользу Директории, он направлял ныне из всех завоеванных стран Европы в казну империи. Франция обогащалась за счет ограбления и разорения завоеванной Европы.

Но завоевательные войны оказывали и косвенное влияние на экономику Франции. Захватывая новые территории, подчиняя государства Центральной Европы власти Франции, Наполеон превращал их в обширные рынки для сбыта французских товаров. Продукции английской промышленности был закрыт доступ на европейские рынки, а, избавившись от мощного конкурента, который был экономически сильнее Франции, французская промышленность получила дополнительный стимул для своего развития.

Первое десятилетие XIX века — эпоха консульства и империи — ознаменовано крупным подъемом почти во всех отраслях французской экономики. Весьма значительных успехов достигла промышленность. В промышленности наряду с мануфактурой развивалось новое фабричное машинное производство. В текстильной промышленности к 1812 году было более двухсот механических прядильных фабрик. Машины внедрялись и в производство шелка. В 1804–1808 годах станок Жаккара значительно ускорил развитие шелковой промышленности. С 1800 по 1811 год производство тканей в Лионе почти утроилось. Этот рост был связан с изменениями в технике, с внедрением более совершенных способов обработки и применением машин. Значительный рост обнаружился не только в легкой, но и в тяжелой промышленности. С 1790 по 1810 год выплавка чугуна выросла более чем в два раза. Шапталь, министр внутренних дел и один из крупнейших французских ученых, отмечает большие успехи почти всех отраслей французской промышленности [929] J. Chaptal. De l'industrie franijaise. Paris, 1819; Ф. В. Потемкин. Промышленная революция во Франции. М., 1972 (наиболее капитальное исследование вопроса); Ch. Ballot. L'introduction du machi-nisme dans l'industrie fran^aise. Lille, 1923. .