Альберт Манфред - Наполеон Бонапарт

После стольких поражений, понесенных Австрией, успехи русского оружия в войне против Турции Меттерних воспринимал почти как личное оскорбление. «У Европы один страшный враг — это Россия… император Наполеон один может ее сдержать», — подзадоривал он Наполеона, призывая его к «спасению Запада». Еще больше, чем на свои таланты лжеца и лицемера, Меттерних возлагал надежды на чары австрийской эрцгерцогини, ставшей любимой женой французского императора. Счастливый брак Меттерних торопился дополнить тесным политическим союзом Вены и Парижа. Австро-французский союз должен был возникнуть на развалинах франко-русского союза.

Но «приручить льва» Меттерниху не удалось. Наполеон не был так прост, чтобы дать провести себя какому-нибудь Меттерниху. Он дал понять австрийскому дипломату, что достоинства Марии-Луизы и политические интересы Австрии не имеют между собой ничего общего.

Независимо от расчетов Меттерниха Наполеон был сам обеспокоен русскими успехами в войне против Турции и перспективами успешного завершения войны. Это заставляло спешить с военными приготовлениями.

Наполеон колебался… Савари рассказал, что накануне отъезда в армию, весной 1812 года, Наполеон ему сказал: «Тот, кто освободил бы меня от этой войны, оказал бы мне большую услугу…» [1093] Rovigo. Memoires, t. II, p. 226. . И все же он решился. С 1811 года Наполеон стал готовиться к войне против России, и, как это он делал обычно, он вел эту подготовку самым тщательным образом, вникая во все детали грандиозного плана. По его замыслу надо было перевернуть идею коалиций наизнанку: против России нужно было двинуть всю Европу, все вассальные государства. Ему удалось заключить союзные договоры с Пруссией и Австрией, в соответствии с которыми оба этих государства должны были поставить войска. Он обязал монархов, входящих в Рейнский союз, — саксонского, баварского, вестфальского королей и более мелких монархов — дать войска для «великой армии». Он многого достиг. И все-таки в дипломатической подготовке войны против России в крупном он просчитался. По замыслу Наполеона надо было прежде всего связать России руки на Юге и на Севере. Задача казалась ему даже простой. На Юге нужно было только активизировать действия Турции, заставить турок вести военные операции энергичнее. На Севере надо было втянуть Швецию в войну против ее восточного соседа, прельщая ее возвращением недавно потерянной Финляндии [1094] ОРГПБ. Фонд Шильдера, картон 27, дело № 10, Бернадот — Александру 20 марта/1 апреля 1812 г., л. 14. . Выполнение последнего плана, по расчетам Наполеона, облегчалось тем, что с осени 1810 года наследником престола и фактическим руководителем шведской политики стал наполеоновский маршал Бернадот. Со времен брюмера Бонапарт относился к Бернадоту с подозрением. Но с тех пор многое изменилось. Бернадот получил от императора все: маршальский жезл, титул князя Понте-Корво, наконец, шведский престол. Наполеон не забывал, что и жена наследного шведского принца — будущая королева — это его бывшая возлюбленная Дезире Клари. Бернадот, полагал Наполеон, будет что-то выторговывать, будет набивать цену, но в главном он выполнит директивы императора.

Наполеон ошибся. Хитрый гасконец, Бернадот в новой шведской столице очень быстро сориентировался [1095] В. Nabonne. Bernadotte. Paris, 1946. . Конечно, он по-прежнему клялся Наполеону в преданности и верности. Но в то же время, как сообщал Чернышев из Стокгольма, уже в декабре 1810 года Бернадот заявил, что он ничего иного не желает, как заслужить доверие царя. «Рассчитывайте всегда на меня», — отвечал ему Александр, уверяя, что «всей душой хочет быть его другом» [1096] ОРГПБ. Фонд Шильдера, картон 27, дело № 10. Стокгольм, декабрь 1810 г., л. 3–4; см. также: Paivio Tommila. La Finlande dans la politique eupopeenne en 1809–1815. Helsinki, 1962. . От общих слов быстро перешли к делу Вместо Финляндии Александр обещал нечто еще более весомое — Норвегию. На этой реалистической основе дружба расцвела пышным цветом. Конечно, ей было придано должное идеологическое оперение. «…Задача заключается в том, чтобы возродить в Европе либеральные идеи и предотвратить ее от варварства…» [1097] ОРГПБ. Фонд Шильдера, картон 27, дело № 10, Александр Берна доту 26 февраля/9 марта 1812 г., л. 10. — писал Александр своему новому шведскому другу и союзнику. Эти взаимные возвышенные уверения новых друзей не были лишены своеобразия. В окружении шведского наследного принца было замечено, что он упорно сопротивляется всякому осмотру его врачами. Причина была вскоре разгадана и стала широко известна. На груди будущего короля была татуировка. «Смерть королям и тиранам!» — гласила нестираемая надпись, сохранившаяся от дней якобинской молодости. Но Александр I, до которого, естественно, дошли эти слухи, умел не слышать и не видеть, что не надо. Самодержец российский не скупился на любезности бывшему якобинцу. В апреле 1812 года царь выражал «глубокое удовлетворение прочными и многообещающими узами, скрепляющими союз двух держав…» [1098] ОРГПБ. Фонд Шильдера, картон 27, дело № 10, Александр Берна доту 9 (21) апреля 1812 г. . Ставка Наполеона на Швецию была бита. Почти одновременно, 16 мая 1812 года, М. И. Кутузов в Бухаресте подписал мирный договор с Турцией. И правая и левая рука Александра, которые Наполеон рассчитывал сковать, были свободны. Дипломатическая история кампании 1812 года начиналась для Наполеона с крупных неудач.

Но было еще и иное. При всей тщательности подготовки в чисто военной области также оставались поразительные пробелы. Начиная подготовку кампании 1812 года, он не только не имел общего стратегического плана войны, но даже не был в состоянии решить основной вопрос: что будет театром войны, где будут происходить военные действия, куда и как далеко должна будет зайти французская армия, чтобы одержать победу над Россией?

Как это могло произойти? Это объяснялось прежде всего тем, что до последнего момента Наполеон испытывал колебания в вопросе о том, нужно ли идти на эту войну; он не был в том уверен. У него оставалась надежда, что грозные приготовления напугают Александра, что царь не выдержит, пойдет на уступки и тем будет достигнута моральная и политическая победа. Во-вторых, у него были колебания в том, как долго должна длиться война и как далеко может продвинуться французская армия вторжения. Следует обратить внимание на то, что в одном из первых официальных документов — в воззвании к «великой армии» от 22 июня 1812 года — главнокомандующий писал: «Солдаты! Вторая польская война началась!» [1099] Corr., t. 23, N 18855, p. 258. . Эта война начиналась для Наполеона не как русская война — она была второй польской войной, повторением 1807 года. Его распоряжения по дислокации военных сил показывают, что он ожидал вторжения русских войск в Великое герцогство Варшавское [1100] Corr., t. 23, N 18782. Евгению — Наполеону — командующему 4-м и 6-м корпусами «великой армии» из Данцига 10 июня 1812 г. и его первоначальный расчет строился на том, что решающие битвы произойдут в начальный период войны. При всех обстоятельствах он и его окружение считали, что война будет кратковременной [1101] Жозефина писала 28 июля дочери Гортензии, ссылаясь на полученные от Евгения письма: «Все надеются, что кампания не будет долгой. Чтобы эта надежда сбылась!> („Lettres de Napoleon et Josephine…", t. II (ed. 1833), p. 201). . Ни в одном из официальных документов французского командования начала войны нельзя найти никаких упоминаний о Москве. Мысль о глубоком вторжении, о проникновении в глубь Российской империи первоначально исключалась Наполеоном.