Альберт Манфред - Наполеон Бонапарт

Впрочем, к «Ужину в Бокере» мы вернемся позже; по своему идейному содержанию он относится к следующему этапу жизни Бонапарта.

Роман «Глиссон и Эжени» все еще известен не полностью; впрочем, опубликованное не дает оснований для высокой оценки.

Две небольшие новеллы — «Граф Эссекс» (1788 год) и «Маска пророка» (1789 год), опубликованные Фр. Массоном [32] «Le comte d'Essex, nouvelle anglaise». — Fr Masson et G Biagi. Op. cit., t. I, p. 415–419; «Le masque prophete». — Ibid., t. II p. 17–19. , неравноценны. Первая превосходна прежде всего драматизмом, достигаемым экономными изобразительными средствами, вторая, восточная, несколько аляповато рассказанная история не имеет, на мой взгляд, большой ценности. Оставшаяся незавершенной новелла «Приключения в Пале-Рояль» обрывается на полуслове; об этом явно незаконченном произведении трудно высказать суждения.

Опыты в художественной прозе остались прегрешениями юности Бонапарта; позже он к ним не возвращался и редко о них вообще вспоминал.

Значительно большее место в его литературных заметках занимали философские или, вернее, философско-политические этюды — жанр, характерный прежде всего для литературы эпохи Просвещения. Это серия статей и писем о Корсике, литературно-политические эссе «О любви к славе и любви к отечеству», «Диалог о любви», «Трактат для Лионской академии», заметки о Руссо, незавершенные наброски, имеющие общественный интерес черновые записи. Со страниц этих тетрадей, впервые увидевших свет через много-много лет после того, как они были исписаны, перед нами предстает Бонапарт дней своей молодости — совсем иной, чем тот, кто вошел в историю как император французов.

***

Исследователи, изучавшие жизненный путь Наполеона, не могли не обратить внимание на одно примечательное обстоятельство. В блестящей плеяде наполеоновских полководцев, среди ближайших сподвижников консула и императора невозможно найти ни одного из его прежних товарищей по Бриеннскому и Парижскому училищам, по полку, где он начинал военную службу [33] Исключение, как известно, составляли лишь двое друзей Бонапарта: Бурьенн, учившийся с ним в Бриенне, и де Мази — товарищ по Парижу и Балансу. Оба они пришли к Бонапарту по возвращении из эмиграции. Бурьенн не оправдал доверия Бонапарта и был им отстранен. Де Мази, не пожелавший вернуться в армию, играл скромную роль. . Почему? Да прежде всего в силу глубины конфликта, разделявшего молодого Бонапарта и его товарищей по военным училищам и полку.

Бонапарт чуждался своих товарищей не потому лишь, что был беднее их и ему были непривычны их грубовато-молодецкие развлечения, сопровождаемые дворянско-беспечной тратой денег без счета. Они были чужды ему и по своим мнениям и убеждениям. Они принадлежали к разным мирам, к разным лагерям.

Фредерик Массой, скрупулезный исследователь биографии Наполеона, установил, что подавляющее большинство сотоварищей Бонапарта по Бриеннскому и Парижскому военным училищам после начала революции эмигрировали. К тем же выводам пришел и Шюке, самостоятельно исследовавший тот же вопрос [34] Fr Masson et G. Biagi. Op. cit., t. I, p. 67, 113–116; A Ckuquet La jeunesse de Napoleon, t. I, p. 388–478. . Бывшие однокурсники Бонапарта с оружием в руках сражались против революции. Некоторые из них служили в армии Кон-де, другие перешли на службу к врагам Франции — английскому, австрийскому, португальскому правительствам.

Все биографы Наполеона пишут о непримиримой вражде, которая разделяла в Парижской военной школе двух ее воспитанников — Бонапарта и Ле Пикар де Фелиппо. Сидевший между ними Пико де Пикадю сбежал со своего места, так как его ноги почернели от яростных ударов, которыми противники обменивались под столом. Что же лежало в основе этой непримиримой, не утихавшей со временем вражды? Пройдут годы, и в 1799 году давние недруги снова встретятся — на сей раз на поле брани, под стенами Сен-Жан д'Акра в Сирии: Бонапарт — как главнокомандующий французской армией, Ле Пикар де Фелиппо — как полковник английской армии, сражавшейся против французов. Случайно ли это было? И не следует ли протянуть нить от сражения двух армий под разными флагами в далекой Сирии вспять, к дням ранней юности двух курсантов Парижского военного училища?

А Пико де Пикадю, о котором только что шла речь? Самый блестящий, первый ученик военной школы на Марсовом поле… Разве его дальнейшая судьба не примечательна, разве она не показывает, как расходилось в разные стороны поколение, вступавшее в жизнь накануне революции?

Закончив военную школу со многими наградами одновременно с Бонапартом, Пико де Пикадю получил назначение в Страсбург, где быстро продвинулся по служебной лестнице. Вскоре после революции он эмигрировал, служил капитаном артиллерии в эмигрантском полку Рогана, затем перешел в австрийскую армию, сражался против своих соотечественников в войсках интервентов. В кампании 1805 года ему не повезло: вместе с армией Мака Пико де Пикадю разделил позор капитуляции в Ульме; он был macque, как острил Билибин в романе «Война и мир» Толстого, и стал пленником своего бывшего товарища по курсу. Его отпустили, но перенесенные испытания не пошли ему впрок. Он закоренел в ненависти к своей родной стране и в кампании 1809 года как полковник австрийской армии снова дрался против французов и снова попал в плен, на сей раз к Даву. Пикадю был вторично отпущен. Но проявленное к нему великодушие его не исправило. Он не только окончательно изменил своей родине, но предал имя своих отцов: в 1811 году Пикадю отказался от французского имени и сменил его на немецкое — Герцогенберг. Его позорные старания были вознаграждены, хотя и в меру: ему пожаловали титул барона. В кампании 1813 года барон Герцогенберг участвовал в войска антифранцузской коалиции в сражениях под Дрезденом и Кульмом и был ранен французской пулей. Впрочем, ранение было не смертельным; он продолжал служить австрийскому императору; позже его назначили начальником кавалерийской школы Марии-Терезии в Вене. Он умер в звании фельдмаршала-лейтенанта австрийской армии в 1820 году.

Такова была логика вражды к своему народу. Она превращала французского дворянина в австрийского барона, всю жизнь державшего пистолет на прицеле против своих бывших соотечественников.

«Всегда одинокий среди людей» — эти слова из записи 1786 года не были литературной фразой. Они точно определяли отношения, сложившиеся между юным Бонапартом и окружавшими его людьми. Он чувствовал себя одиноким среди своих товарищей по военной школе и полку: они были в одном мире, он был в другом. Из их мира дорога вела в контрреволюцию, эмиграцию; мир, в котором был Бонапарт, привел его в революцию.

***

Мир лейтенанта Буонапарте — это был мир Вольтера, Монтескье, Гельвеция, Руссо, Рейналя, Мабли, Вольнея, мир- свободолюбивой, мятежной литературы XVIII века. Могло ли быть иначе?