Карл Абсхаген - Канарис. Руководитель военной разведки вермахта. 1935-1945 гг.

Когда Канарис возглавил абвер, в этой организации уже работал майор Ханс Остер, которому было суждено сыграть весьма заметную роль не только в деятельности этой спецслужбы и в жизни самого Вильгельма Канариса, но и в немецком движении Сопротивления. Судьбы этих двух незаурядных личностей тесно переплелись между собой, и на последующих страницах книги имя Остера будет нам часто встречаться. Здесь мы пока ограничимся его краткой характеристикой. Остер, безусловно, принадлежал, по нашей классификации (см. выше), к первой категории немецких офицеров. Человек со стройной фигурой ловкого наездника, всей душой ненавидевший лживую демагогию и моральную порочность нацистского режима, он сохранял верность нравственным критериям, которые воспринял еще до 1914 г., будучи совсем юным офицером. Не вынашивая планов восстановления монархии, он был убежден в преимуществах монархического государственного устройства вообще и для Германии в особенности и чувствовал глубокую личную связь с бежавшим в Голландию кайзером, сохраняя ему, пока тот был жив, абсолютную верность. После 1918 г. Остер в течение ряда лет служил в рейхсвере, в 1930 г. был уволен в запас и лишь по прошествии длительного времени зачислен вновь в вооруженные силы в качестве К-офицера. Видимо, перерыв в военной карьере стал причиной того, что он не приобрел типичных признаков офицера рейхсвера, а сохранил характерные черты армейского службиста кайзеровской эпохи. Остер, вероятно, был одним из первых офицеров вермахта, распознавших опасность национал-социализма не только для Германии в целом, но и для вооруженных сил в частности, то есть именно для той организации, за благополучие которой он чувствовал себя ответственным. И в отличие от подавляющего большинства своих сослуживцев Остер был полон решимости сделать из всего этого для себя практические выводы. Серьезность своих намерений он, правда, не совсем удачно пытался скрывать под маской кастовой заносчивости, смягчаемой до известной степени его саксонским обличьем. Ханс Остер горячо любил свое отечество, но, как и у Канариса, то была не слепая и не безрассудная любовь. Он хорошо различал слабые стороны немцев, однако это нисколько не уменьшало его привязанности к своей стране и к своему народу. И еще ему было присуще высокое чувство собственного достоинства. Чтобы дать правильную оценку различным событиям, которые мы обсудим в последующих главах, необходимо постоянно помнить об этих характеристиках Остера. Отношения Канариса и Остера не были безоблачными, свободными от напряженностей. Уж больно разными они были по своей натуре людьми. С одной стороны, осторожный, тщательно взвешивающий каждый свой шаг, сдерживаемый или подталкиваемый интуицией, неизменно скрывающий свои истинные намерения Канарис, а с другой – нетерпеливый, безрассудно смелый, порой довольно опрометчивый Остер. Но они оба категорически отвергали как политику войны, так и террористический режим, установленный нацистами в Германии. В этих вопросах у них не было расхождений во мнениях, и они прекрасно дополняли друг друга. В продолжение многих лет Канарису приходилось неоднократно с помощью различных уловок и хитростей, подчас рискуя собственной головой и позицией, оберегать чересчур порывистого Остера и его сотрудников от угрожавших им со стороны гестапо опасностей.

Объединяли Канариса и Остера еще и глубокие религиозные чувства, лежавшие в основе их поступков. «И с Канарисом, и с Остером всегда можно было поговорить на религиозные темы, – рассказывал один из бывших сотрудников абвера. – Оба они в своих действиях руководствовались не политическими, а этическими соображениями. Они признавали более высокий закон, чем законодательство нацистского государства, и это придавало им силы и решимость в случае необходимости принять мученическую смерть».

Отдел «Абвер-1» долгие годы возглавлял полковник Генерального штаба Пикенброк, которого близкие ему люди называли просто Пики. Это был жизнерадостный, веселый, склонный к шуткам выходец из Рейнской области. Его эрудиция и сдержанный юмор особенно приходились по душе Канарису, который оказывал ему безусловное доверие и был с ним более откровенным, чем с любым другим ближайшим помощником. Если Канарис вообще с кем-либо делился своими тревогами и заботами, то в первую голову с Пикенброком. Однако едва ли Канарис раскрывался перед каким-либо отдельным лицом полностью. У него была манера как бы распределять свои сокровенные мысли по частям среди ближайших соратников, сообщая то одному, то другому собственные беспокойства и опасения, таким путем освобождаясь от эмоционального стресса.

Следующим по значению отделом «Абвер-3» руководил до начала Второй мировой войны майор (позднее полковник) Генерального штаба Бамлер. В первом томе своего вызвавшего неоднозначную реакцию сочинения «До горького финала» Гизевиус дает ему весьма нелестную характеристику. И в самом деле, Бамлер был ревностным сторонником нацистской системы правления или, быть может, из корыстных соображений выдавал себя за такового; а это весьма вероятно, особенно если принять во внимание слухи о том, что он якобы в последнее время превратился в коммуниста и был завербован советской разведкой. Бамлер, чей отдел, как уже говорилось выше, в силу специфики своей деятельности довольно тесно сотрудничал с СД, постоянно стремился наладить между двумя этими организациями не просто деловые, а, по его словам, «товарищеские» отношения. Канарис крайне неприязненно воспринимал подобные действия, ибо изо всех сил старался не раскрывать перед СД дела абвера и не хотел, чтобы его подчиненные поддерживали дружеские и товарищеские связи со службой безопасности. Потому-то он сделал все для того, чтобы потихоньку избавиться от Бамлера. Сам того не ведая, Бамлер облегчил Канарису эту задачу, когда в 1939 г. попросил о переводе в действующую армию. И шеф абвера, естественно, не стал возражать.

Бамлера сменил полковник Генерального штаба фон Бентивегни, который, несмотря на итальянское звучание его фамилии, происходил из семьи прусского военного и родился в Потсдаме. Как Пикенброк и Бамлер, он также после Первой мировой войны служил в так называемой 100-тысячной армии. Кадровый военный, он прекрасно знал свое дело, отличался настоящей офицерской выправкой и не расставался с моноклем. Ортодоксальный в вопросах военной службы, Бентивегни не был столь близок Канарису, как более снисходительный, духовно и материально независимый Пикенброк, однако взаимоотношения между ними сложились вполне сносные. Бентивегни руководил 3-м отделом вплоть до ухода Канариса со своего поста весной 1944 г., а после включения абвера в состав Главного управления имперской безопасности (РСХА) временно возглавил три его отдела. Позднее в Нюрнберге один из высших чинов СД на допросе в Международном военном трибунале показал, что, по имевшейся в гестапо информации, Бентивегни, несмотря на внешние сердечные отношения с Канарисом, внутренне его не признавал «прежде всего из-за лицемерной, неискренней манеры поведения». Данное утверждение следует оценивать с учетом тогдашних особых обстоятельств. Деятельность Канариса в движении Сопротивления в условиях тотального наблюдения и слежки со стороны гестапо заставляла постоянно использовать всевозможные способы маскировки и прибегать к самым невероятным военным хитростям и уловкам. Вполне возможно, что кое-какие странности в поведении шефа бросились в глаза его ближайшему помощнику Бентивегни, показались ему необъяснимыми. Не следует также забывать, что в силу своих прямых служебных обязанностей Бентивегни поддерживал тесный контакт с СД и, естественно, смотрел на многое глазами контрразведчика. Во всяком случае, Бенти, как его называли сотрудники абвера, занимая должность начальника 3-го отдела, никогда явно не обманул доверия и не подвел Канариса.