Карл Абсхаген - Канарис. Руководитель военной разведки вермахта. 1935-1945 гг.

Помимо Испании, шеф абвера испытывал особую привязанность к Греции. Частенько он, полушутя и полусерьезно, поговаривал о своем желании в один прекрасный день, оставив и политику, и свою работу, уйти на пенсию и поселиться в этой стране. Позднее он както в разговоре с уполномоченным абвера в Греции во всех подробностях обсуждал план совместного открытия кафе в живописной местности с видом на Эгейское море. Среди потомков эллинов у него было много настоящих друзей. А потому Канарис особенно болезненно воспринял решение Гитлера весной 1941 г. помочь Муссолини, терпящему неудачи в войне против Греции.

В последний момент глава греческого правительства генерал Метахас попытался отвести угрозу нападения с помощью пространного меморандума, адресованного германскому кабинету министров. Передать документ рейхсминистру иностранных дел поручили греческому посланнику в Берлине. Но Риббентроп и на этот раз использовал свой излюбленный прием. Официальные документы иностранных правительств, которые могли его чем-то не устроить, он просто отказывался принимать.

Обескураженный дипломат, зная дружеские чувства Канариса к Греции и будучи в крайне затруднительном положении, вручил в конце концов меморандум ему.

И хотя Канарис не ожидал от своих действий никакой практической пользы, он тем не менее проявил достаточно гражданского мужества и передал послание через Кейтеля самому Гитлеру. К сожалению, предчувствие Канариса не обмануло. Меморандум был возвращен ему фюрером через Риббентропа, который в сопроводительной записке попросил начальника абвера не совать свой нос в дела, которые его не касаются. Канарис оставил пожелание рейхсминистра без ответа.

Когда в начале 1941 г. война в континентальной Греции закончилась, Канарис поспешил в Афины. Не в последнюю очередь он руководствовался желанием позаботиться там о греческих друзьях и, если нужно, в меру своих сил помочь им в трудной ситуации. В нашем распоряжении имеются восторженные отзывы некоторых из этих людей о помощи, которую оказывал им Канарис с присущими ему тактом и деликатностью.

Успешно проведенная высадка немецких войск на Крите не заставила Канариса изменить свое мнение о том, что у Германии нет ни малейших шансов победить Англию. Несмотря на захват этого большого греческого острова, важного стратегического пункта для войск, сражавшихся в Африке, он не верил в возможность проникновения немецких боевых частей в зону Суэцкого канала. И в начале лета 1941 г., и год спустя, когда перед сражением у Эль-Аламейна казалось, будто Роммелю стоит только руку протянуть, чтобы взять и Александрию и Каир, Канарис повторял, что война в Африке проиграна, так как «англичане господствуют на море».

В этих условиях Канарис вновь и вновь мысленно перебирал различные возможности добиться мира, прежде чем Германию постигнет катастрофа. Не исключал он и физического уничтожения Гитлера, хотя такой способ противоречил всей его природе. Тем не менее подобная мысль приходила ему в голову. Одновременно Канариса занимал вопрос, как не допустить дальнейшего расширения войны. Признаки недовольства продолжающейся войной, заметные в лагере государств-сателлитов Германии, должны были, учитывая общее настроение Канариса, не огорчать, а, наоборот, радовать его.

Канарису было не легко постоянно сдерживать себя, общаясь с высокопоставленными партийными функционерами, или отмалчиваться, когда какой-нибудь восторженный мелкий нацист просил его, овеянного славой всезнающего начальника разведки, сказать свое мнение о том или ином событии. Как-то к нему в кабинет пришел обергруппенфюрер СС Вернер Лоренц и в беседе спросил его мнение о складывающейся на фронтах ситуации. В ответ Канарис указал рукой на висящую на стене карту мира и заметил: «Здесь ситуация как на ладони, говорит сама за себя». Услышав реплику, Лоренц с подозрением взглянул на говорившего, будто задаваясь вопросом, не следует ли расценить эту фразу как признание пораженческих настроений. Тогда Канарис дружеским тоном продолжал: «Но у нас же есть фюрер». После этого непрошеный гость ретировался.

С нескрываемой иронией Канарис обошелся в разговоре с молодым генералом авиации, награжденным Рыцарским крестом с дубовыми листьями, который в период Битвы за Англию осенью 1940 г. хвастливо заявил, что под ударами немецких военно-воздушных сил англичане самое большое через 4–6 недель будут вынуждены «запросить пощады». «Ну что вы! – перебил Канарис расходившегося хвастуна. – Говорят, что фюрер даст им только четырнадцать дней, – и затем с серьезным выражением лица добавил: – А ведь фюрер всегда прав!» Смущенный генерал поспешил с доводами Канариса согласиться и предпочел вскоре удалиться. Когда дверь за ним закрылась, Канарис пробормотал: «Олух с дубовыми листьями и мечами».

Как мы уже упоминали, Канарис не очень-то жаловал подрывную деятельность. Даже на войне, которую он посчитал бы вполне справедливой и закономерной, Канарис не захотел бы пользоваться подобными методами борьбы с противником, ибо не верил, что с их помощью можно достичь каких-либо заметных результатов, а политику булавочных уколов он принципиально отвергал. На судебном процессе по так называемому «делу Вильгельмштрассе» в Нюрнберге обвиняемый Веезенмайер, отвечая на вопросы прокурора, попытался именно в связи с подрывной деятельностью свалить всю вину на Канариса. Он, в частности, заявил, что по поручению Риббентропа удержал шефа абвера, часто упоминавшегося в связи с движением Сопротивления, от осуществления обширных планов диверсионно-подрывной работы в Ирландии и Соединенных Штатах. Веезенмайер также обвинил Канариса в том, что он-де сознательно посылал людей на смертельно опасные задания; вернуться живыми у них не было почти никаких шансов. В заключение Веезенмайер сказал, что его «глубоко возмущает поведение человека, который, с одной стороны, с легким сердцем отправляет людей на верную смерть, а с другой – преследует совсем иные цели».

Нетрудно понять истинные мотивы стремления Веезенмайера, любимца Риббентропа [19], втоптать в грязь имя покойного Канариса, а потому нет необходимости на них останавливаться. Однако названные им факты требуют более тщательного разбирательства, ибо подобные обвинения легко пристают к человеку, даже если они ни на чем не основаны. Рассмотрим сначала утверждение относительно так называемых «смертников». Известно, что на фронте связанных жестокой дисциплиной солдат посылают на смерть против их воли сотнями, тысячами и даже, как показывает сталинградская трагедия, сотнями тысяч. А вот для выполнения действительно опасных заданий в тылу противника, где человек действует самостоятельно, без всякого контроля сверху, нужны только добровольцы, согласные рисковать жизнью из идейных или корыстных соображений или же ради сильных ощущений.