Андрей Ганин - Атаман А. И. Дутов

Вызывают по меньшей мере удивление суждения Дутова о положении на фронте Отдельной Оренбургской армии и в целом на Восточном фронте белых: «Теперь наше положение в военном смысле безусловно прочное, устойчивое. Нами уже пережиты тяжелые мгновения, они не повторятся теперь!.. Сейчас мои части (начало апреля 1919 г. – А. Г. ) находятся в соприкосновении с красными уже в пяти – десяти верстах за Орском… Красные бегут как только могут и успевают бежать… Нет сомнения… в том, что большевистское царствование заканчивается… с каждым шагом вперед нашей армии, крепнет положение нашего правительства, и растет к нему доверие… А доверие к нему и сейчас огромное в населении!

– Когда же будем в Москве, генерал? – спрашиваю я, прощаясь с ним. – В августе? <���…>

– Да, в августе мы будем в Москве! – твердо повторяет генерал А.И. Дутов» 1949. Подобные безответственные заявления, сделанные в обстановке эйфории от незначительных успехов весеннего наступления белого Восточного фронта, даже несмотря на провокационные вопросы со стороны журналистов, недопустимы для крупных политических и военных деятелей. Разумеется, в период наступления можно было быть оптимистом, но Дутов, несомненно, знал и истинное положение на фронте и в тылу, знал о нехватке способных военачальников, проблемах с подготовленными резервами, снабжением. Почему же он позволил себе такое высказывание?! Это не может объясняться только лишь стремлением успокоить население или провокационной постановкой вопроса журналиста. Ведь уже через два месяца после интервью ответ Дутова казался откровенно смехотворным. Если этот ответ не был преднамеренно искажен журналистом, что маловероятно, то приходится склониться к мысли о том, что оренбургский атаман в данном случае проявил крайнюю недальновидность. К сожалению, это был далеко не единичный случай в его политической карьере.

Можно предположить, что 18 апреля (день сдачи Генерального штаба генерал-майором А.Н. Вагиным Дутову временного командования Отдельной Оренбургской армией 1950) Дутов вернулся из Омска в Троицк, ставший пристанищем Войскового правительства и, таким образом, временно превратившийся в столицу войска. Переехать в Оренбург правительство предполагало лишь по освобождении от красных Самары 1951.

Из Троицка атаман писал Колчаку 24 апреля: «Пользуясь неизменно Вашим внимательным ко мне отношением, я позволяю себе вновь беспокоить Вас своими письмами и своими впечатлениями. Заранее извиняюсь, если я отнимаю дорогое у Вас время… Агентура армии дает еще и следующие сведения – интеллигенция и особливо купечество страшно недовольны мобилизацией их и реквизицией белья. Начинаются просто разговоры, что Верховный Правитель не нужен, пора поставить царя и разогнать Омское пр[авительст]во. Вот и сбываются мои предположения, что большевики слева и Монархисты – справа соединились и начинают работу совместно. Я, конечно, принимаю все меры к прекращению всего безобразия и жестоко караю за сокрытие белья, лошадей и проч. У нас здесь очень слабо поставлена агитация и печать, нет бумаги, нет типографий. Я пишу Вашему Высокопревосходительству м. б. без соблюдения этикета, но общность всех к стремлению поскорее создать Русь, заставляет меня быть подчас не совсем дисциплинированным… Теперь считаю долгом доложить Вам, что в связи с передачей моей армии генералу Белову (Витекопф), я фактически устраняюсь от военных операций, а потому излагаю кратко свое последнее мнение. В настоящее время мне кажется, что большевики в районе Сызрань – Самара сосредотачивают значительные силы и собирают кулак. Наши победоносные войска растянулись и действуют на широком фронте. Войска утомлены трудными переходами в распутицу и поредели в рядах. Мне думается, что корпус Каппеля было бы своевременно подтянуть в Уфу и район Белебей – Бугульма. Наша армия сильна победой, и она не должна иметь неудач, а потому на Самару необходимо смотреть со вниманием. Этим я заканчиваю свое повествование и еще раз прошу меня извинить за вмешательство, может быть, не в свое дело. Относительно должности Пох[одного] Атамана буду иметь честь доложить Вам по прибытии в Ставку. Последнее время очень скверно себя чувствую – с приезда в Троицк опять начались приступы моей контузии, и я пережил вновь несколько неприятных обмороков. В связи с принятием новой должности Пох[одного] Атамана, меня озабочивает судьба Края, коего я являюсь начальником, я не успел испросить Ваших указаний в Омске, м. б. возможно это будет узнать теперь? Не откажите принять мои уверения в совершенном и глубоком почтении, преданности и уважении А. Дутов » 1952.

Это пространное письмо Дутова наиболее ярко выражает его политические взгляды и свидетельствует о том, что оренбургский атаман не являлся монархистом, хотя в советской историографии подобная точка зрения была господствующей. Более близка к действительности оценка И.Ф. Плотникова, по мнению которого Дутов был настроен умеренно-демократически 1953. Как я уже отмечал, по своим политическим взглядам Дутов был наиболее близок к кадетам. 22 марта 1919 г. он писал Колчаку: «Ваше же официальное заявление, что Вы мыслите новую Россию, построенную лишь на демократических началах, дает мне право быть с Вами вполне откровенным» 1954. Столь однозначные оценки свидетельствуют о точном знании оренбургским атаманом политических взглядов Верховного Правителя. Вряд ли Дутов позволил бы себе критиковать монархистов, если бы хоть немного сомневался в том, что Колчак таковым не является.

Вообще письма Дутова Колчаку весьма интересны. Отдельного рассмотрения заслуживает вопрос о характере этой переписки. Известны пять писем Дутова Верховному Правителю, все они относятся к 1919 г. и датированы: 21 февраля, 9 и 22 марта, 24 апреля и 31 октября. Значительный полугодичный перерыв в письмах с конца апреля по конец октября обусловлен тем, что в этот период Дутов с некоторыми перерывами находился в Омске и имел возможность непосредственно общаться с Колчаком. Судя по всему, личное знакомство Дутова с Колчаком состоялось в Челябинске 11 февраля 1919 г. во время поездки последнего на фронт. Первое и самое короткое письмо Дутова было написано по горячим следам этой встречи, видимо, с целью закрепить существовавшее с ноября 1918 г. заочное, а с февраля 1919 г. уже личное доверительное отношение к Дутову со стороны Верховного Правителя. В марте – апреле объем писем увеличивался – Дутов чувствовал, что Колчаку интересно его мнение, и позволил себе писать подробнее. При этом оренбургский атаман в письмах постоянно извиняется за то, что осмеливается беспокоить Колчака, всячески выражает свое почтение, постоянно пишет о единстве взглядов с Колчаком. Посредством писем Колчаку Дутов пытался проводить интриги, бороться со своими оппонентами в войске. В то же время письма Дутова содержат и рациональное зерно – в них освещается видение Дутовым целей и задач государственного и военного строительства, борьбы с разрухой и т. д., затронут широкий спектр проблем. Все письма, за исключением третьего от 22 марта (машинописного), написаны самим Дутовым от руки, что предполагает доверительное отношение между корреспондентами. И действительно, отношения Колчака и Дутова, несмотря на неудачи на фронте Отдельной Оренбургской армии, носили именно такой характер. Показательно, что письма Дутова хранились Колчаком в одной папке вместе с письмами наиболее близкого ему человека – гражданской жены А.В. Тимиревой и другими важными для него документами. Не исключено, что идеи, изложенные Дутовым в письмах Верховному Правителю, оказали непосредственное влияние на политику Колчака. Судя по этим письмам, оренбургский атаман был одним из основных советников Колчака. Интересно высказывание Дутова о Колчаке и о себе самом: «Верховный Главнокомандующий работает не покладая рук. За короткий срок создано многое. Может быть, и там существуют ошибки. Но сейчас… не время судить за них. Всякий русский гражданин должен беречь этот драгоценный хрустальный сосуд – Всероссийскую власть, возглавляемую адмиралом Колчаком… Мне предлагали неоднократно большую власть, но я не хотел принимать ее, опасаясь, что вручение мне власти может быть понято как стремление казаков захватить в свои руки власть. Когда я первый признал власть Колчака, у меня было 42 полка. Я счастлив, что главнокомандующий армиями Юга России генерал Деникин признал адмирала Колчака. Теперь в освобожденной от большевиков России нет такого уголка, где бы эта власть не была признана. Есть колеблющиеся умы, говорящие, что правительство не признано пока союзниками. Но не беспокойтесь, дорогие граждане, – придет день, когда русский народ везде заставит признать эту власть» 1955.