Андрей Ганин - Атаман А. И. Дутов

Между тем в лице командующего армией генерала Дутова совмещался целый ряд важнейших должностей: начальника округа, войскового атамана Оренбургского казачьего войска, Председателя войскового правительства, главноуполномоченного мин[истерст]ва продовольствия по Оренбургской губернии и Тургайской области, а в звании члена учредительного] собр[ания] ген[ералу] Дутову пришлось еще нести обязанности по гражданскому управлению краем, участвуя в заседаниях оренбургского комитета уполномоченных от всероссийского] учредительного] собрания. По всем этим делам, чаще всего не имевшим ничего общего с делом командования армией, генерала Дутова ежедневно осаждали посетители и просители, ожидавшие своей очереди часто по несколько дней. Естественно, что такая работа, превышавшая физические силы одного человека, фактически не исполнялась. А недосмотр, несвоевременность или отсутствие необходимых распоряжений и мер[,] злоупотребления и т. п. внесли 1980разложение. Наприм[ер], орган уполномоченного по продовольствию, не обслуживая нужд армии, – эвакуированные с бузулукского фронта в большом количестве продовольственные грузы, необходимые армии, как пшеница, сахар, мануфактура и проч., стоимостью свыше ста миллионов рублей, остались без учета и в большей их части достались не армии, а казачьему населению. Здесь было много всякого рода злоупотреблений, раскрывать и исследовать которые было некому. Духовной связи с командованием в армии не замечалось, и это отразилось на духе армии, это погасило порыв ее к победе.

Дальше. С 20 октября была учреждена должность начальника округа, но она была возложена на помощника войскового атамана и в то же время бывшего и начальником снабжения, и это лицо оказалось настолько перегруженным разнородными обязанностями, что у него не оставалось времени для надзора за деятельностью военно-окружных учреждений. Штаб военного округа, совмещая обязанности штаба войскового правительства, лишен был возможности заниматься своим прямым делом, а потому финансовая и другие отрасли сложного хозяйства армии оставались в хаотическом состоянии. Все это сопровождалось появлением самых противоречивых слухов о положении дел на фронте, нервировавших общество, а в то же время часть этого общества беспечно предавалась увеселениям, втягивавшим и военных. Когда под влиянием слухов о продвижении большевиков усиливалась в обществе тревога, его успокаивали уверениями о полной безопасности. Эти уверения распространялись вплоть до того дня, когда защитники Оренбурга, очутившегося в катастрофическом положении, – в большинстве офицеры, юнкера, кадеты и гимназисты – вынуждены были спасаться бегством от входившего в город противника.

Недальновидность командования, затормозившая своевременную эвакуацию, явилась причиной страшной катастрофы: эвакуация, объявленная лишь 16 января, уже с 20 числа этого месяца превратилась в паническое бегство. Часть эшелонов с погруженным ценным военным имуществом осталась на станции и досталась большевикам, потому что не было ни паровозов, ни железнодорожного персонала, который разбежался. Эвакуированные больные и раненые часами оставались на морозе, да и в теплушках было не лучше, ибо они, за отсутствием дров, не отапливались. Многие военнослужащие, даже чины штаба армии, едва успели выехать, побросав имущество. Воспитанники военных гимназий уходили пешком, и многие из них, лишенные теплой одежды, замерзали в пути. Питательные органы на пути эвакуации совсем не были организованы, и потому многие, не располагавшие средствами для удовлетворения придорожных акул, голодали. Солдаты этапных комендантов дня по два – по четыре ничего не ели.

Разложение в частях армии быстро прогрессировало и дошло до того, что под городом Орском все вывезенное сюда артиллерийское, интендантское, автомобильное и друг. имущество досталось большевикам. Казачьи же части, высылавшиеся для задержания противника, захватывали подаваемые под эвакуируемые грузы подводы, чтобы не отстать в бегстве от военных. При такой обстановке слухи о бегстве с фронта офицеров легко воспринимались на веру в станицах, укрепляя в сознании казачества мысль о безнадежности и безуспешности борьбы с большевиками. Но теперь, слава Богу, это несчастье уже изжито, Оренбургская армия вновь возрождается, и нужно, чтобы страшный урок был полностью учтен и использован, а боевыми подвигами за восстановление родного гнезда была заглажена только что набросанная тяжелая в жизни казачества страница» 1981.

Надо сказать, что в статье были некоторые абсолютно справедливые упреки. В частности, совмещение Дутовым должностей атамана и председателя Войскового правительства, носивших военный и земско-хозяйственный характер, вызывало нарекания уже летом 1918 г. 1982, однако ни тогда, ни позднее эта критика услышана не была. Официальные представители Оренбургского казачьего войска отнюдь не считали, что действия Вологодского будут способствовать преодолению ими прошлых ошибок, и сразу после публикации интервью в Омске начали активно протестовать против этого поступка премьера. Уже через день (17 мая) к Вологодскому за объяснениями приехал сам Дутов вместе с официальным представителем Оренбургского казачьего войска в Омске генерал-майором Н.С. Анисимовым. Встреча, очевидно, запомнилась премьеру, т. к. он уделил ей значительное внимание на страницах своего дневника:

«Пятница 16 мая . Утром в мой кабинет при Совете Мин[истр]ов явился атаман Дутов вместе с представителем Уральского казачества ген[ерал]-м[айором] Анисимовым. Дутов выразил мне свое неудовольствие по поводу моего интервью с сотрудником «Сибирской жизни» (результат беседы моей с редактором ее А.В. Адриановым) о положении Оренбургского края. Это интервью было перепечатано в омской газете «Наша Заря» (официальный орган). Он заявил, и его поддержал Анисимов, что сообщения, сделанные мною сотруднику «Сибирской жизни», не соответствуют действительности, и в то же время являются оскорбительными для чести его, Дутова, лично и для Оренбургского войска, и задал мне вопрос, корректировалось ли это сообщение мною. Я ответил, что оно мною не корректировалось, но, насколько я помню, оно отвечает содержанию моей беседы. Материалом же для моей беседы послужили, с одной стороны, совершенно официальные документы, с другой, личные мои беседы с оренбургскими беженцами. (Под официальными документами я разумел сообщение государственного контролера Г.А. Краснова в Совете Министров о положении дел в Оренбургском крае по исследованию полевого контролера Жихарева. Об этом сообщении я говорил как-то в своем дневнике.) Атаман Дутов вел со мной разговор в сдержанном тоне, но кончил так, что заявил, что будет просить Верховного Пр[авите]ля получить от меня удовлетворение в той или иной форме, и доложит об этом на кругу Оренбургского казачьего войска. Дутов ушел от меня, не подав мне руки. Анисимов более горячо реагировал на мой ответ ат[аману] Дутову, также не подал мне руки и заявил, что Уральское войско также станет в этом деле в защиту Оренбургского войска. Надо сказать, что в беседе с Адриановым я обрисовал совершенную неорганизованность эвакуации Оренбургского войска, мучения в дороге Оренбургских кадетов и институток, о предоставлении лучших вагонов «милым дамам», произвол комендантского состава и проч[ее]» 1983.