Герман Гискес - Операция «Северный полюс». Тайная война абвера в странах Северной Европы

В сентябре прибыло желанное подкрепление. Из Парижа приехали Арно и Освальд. Я сразу же отправил Арно в Амстердам, поручив ему разведать курьерские маршруты, которые вели из Голландии через Брюссель и Париж в Швейцарию и Испанию. Поскольку Арно свободно говорил по-французски, с первых дней своего появления в Голландии он работал под личиной французского или бельгийского бизнесмена, который часто ездит на юг. Освальд остался при штабе. Гауптман Клеебахер, не вполне подходивший для нашей организации, был по моей просьбе вместе с двумя другими сотрудниками отозван в Германию. Мы надеялись, что им пришлют замену, но лишь весной 1942 года прибыли четверо новых офицеров, позже проявивших себя самым достойным образом. В конце сентября пеленгационная группа вермахта покинула Голландию, поскольку никаких подозрительных радиопереговоров замечено не было, а специалисты по пеленгу срочно требовались в других местах. Служба радиоперехвата все так же находилась в руках лейтенанта Гейнрихса и его людей из ФуБ при ОРПО в Схевенингене. Отношения с полицией безопасности оставались прохладными, но корректными. Я нанес «дорогому товарищу» Шрайдеру ответный визит, который оказался не более полезным, чем наша первая беседа после захвата UBX. Казалось, что нам неожиданно подарили передышку – последнюю паузу, чтобы собраться с силами перед грядущей борьбой.

Как всегда в конце дня, в вестибюле отеля «Эксельсиор» напротив Потсдамского вокзала в Берлине было не протолкнуться. По пути к лифту запах кофе с подноса в руках официанта заставил меня направиться к незанятому столику в углу, где я вскоре позабыл усталость и намерение с часок отдохнуть в своем номере.

Два дня в Берлине, заполненные визитами к старшим офицерам ОКБ на Тирпицуфер и встречами с коллегами по радиоабверу на Матейкирх-плац, не говоря уже о вчерашней пирушке с Рокколлем и Бозенбергом в «Фемине», вымотали меня. Сегодня же ничего подобного мне не грозило, так как поезд прибудет в Гаагу лишь завтра утром. Заголовки вечерних газет кричали: «Наши армии продвигаются вперед с тяжелыми боями». Я просмотрел коммюнике вермахта. Требовалось нечто вроде второго зрения, чтобы согласовать скупые фразы коммюнике с реальными фактами о положении на Восточном фронте, которые я только что получил из первых рук в ОКВ. Русская зима наступила неожиданно рано и оказалась столь суровой, что сорвала решительную фазу наступления на Москву. За последнюю неделю русские вернули себе значительные территории и фронт стал укрепляться. Наши потери еще не уточнены, но наверняка они огромны…

Шум в вестибюле усилился. Какое скопление восточных и балканских лиц можно увидеть в Берлине! Не они ли принесли в этот город тот странным образом гнетущий, напряженный, возбужденный стиль жизни, который после тихой и церемонной Гааги ощущался почти физически?

– Приветствую вас, доктор! Какими судьбами? – раздался над ухом низкий, приятный мужской голос с легким венским акцентом.

Мне не пришлось оборачиваться, чтобы понять – это Фредди, туз моих парижских контактов, как всегда очаровательный и элегантный. В поисках свободного столика он забрел в мой угол.

– Сейчас не обойтись без поездки в Берлин, если нужно встретиться с большими людьми, – продолжал он, не объясняя, кого имеет в виду: меня или себя. – Меня уволили в Париже в сентябре. Я слышал о вас: срочный вызов и все такое. Что же с вами случилось? Ну да, конечно – как обычно, полная секретность во всем. Но выглядите вы отлично… вас не узнать. Вот что делает с человеком морской воздух и крепкий сон!

Ему принесли кофе как раз в тот момент, когда я сумел вклиниться в его болтовню и задать вопрос. Прошлой зимой в Париже мне довелось хорошо узнать этого умного, прекрасно выглядевшего отпрыска старой австрийской семьи. Фредди руководил промышленным концерном, участвовашим в германской программе вооружений, и вскоре после того, как мы познакомились, пришел ко мне с довольно деликатной проблемой. Он попросил у меня протекцию для красивой юной француженки, представительницы одного из известнейших герцогских родов Франции. Случайно ему стало известно, что она помогает другу ее семьи, капитану французского Генштаба, служившему в английской разведке, а Фредди знал, что шпионская группа капитана уже попала под наблюдение абвера.

Как поступать при таких обстоятельствах? Я решил, что для двадцатилетней девушки, которая случайно стала помощницей опытного шпиона, арест ее друга и его группы послужит достаточным предупреждением. Я полагал, что, вероятно, уломаю непосредственное начальство и после этого отпущу ее, но такой шаг мог оказаться фатальным, если о моей услужливости станет известно во враждебных кругах. К счастью, этот случай не привлек излишнего внимания, и несколько месяцев спустя Фредди, который в результате аннексии Австрии успел стать немецким подданным, женился на своей белокурой голубоглазой «маргаритке». Они были самой счастливой, самой красивой и элегантной парой во всем Париже.

Фредди, как обычно, болтал оживленно, без перерывов. Он знал сотни людей во всех столицах и держав оси, и союзников, часто путешествовал, многое видел и слышал. Во время обеда и вплоть до посадки в спальный вагон, идущий в Гаагу, я выслушивал его рассказы, проливавшие яркий свет на мрачную панораму военной поры. Фредди хорошо знал англосаксонские страны и их промышленность, так как провел там много времени.

– Берегите желудок, доктор, – сказал он при расставании. – Раз Гитлер объявил войну Америке, вскоре мы будем кормиться суррогатами, а непоколебимая вера – неважная замена для соды.

Он стоял на перроне. Свет из вагона отблескивал в его темных живых глазах, золотил гладкие черные волосы.

– Пока, Фредди! Увидимся в Париже!

Поезд тронулся с места.

В Шаубурге умолкли последние ноты «Баттерфляй», сменившись бурными аплодисментами; превосходным артистам из Берлинской оперы пришлось несколько раз выходить на поклон.

Я медленно возвращался в Схевенинген сквозь холодную, звездную ночь. Охваченный нервозностью и тревогой, я не мог избавиться от назойливого мотива «желания», стучавшего у меня в голове: · · · – · · · – · · · – V, · · · – Vertrauen, Verrat, Verbindung? [4]Связи через Северное море – их предстояло наладить мне. На Тирпицуфер в Берлине считали, что я должен заняться этим в первую очередь: найти способ молниеносной связи, отправлять короткие, энергичные, стремительные, как брызги воды, радиосообщения, которые станут челноком, сплетающим секретные, невидимые нити в паутину, чтобы уловить в нее зловещие планы, которые готовятся за морем, на острове, против вермахта.