Эвелин Уэллс - Нефертити. Повелительница Двух Земель

Сложность роли героя состоит в том, что он должен на продолжительные периоды времени отлучаться из дома. Большую часть своего правления Тутмос III провел воюя за пределами государства и расширяя границы Египта.

В этом Хатшепсут увидела свой шанс и не упустила его. Ее племянник был посажен на трон благодаря видению. У нее тоже было видение. В том же самом зале храма, где Амон явился Тутмосу III, бог явился и Хатшепсут.

Воспользовавшись этим видением и отсутствием царя, Хатшепсут хладнокровно узурпировала трон и провозгласила себя царем Египта.

Не царицей, а царем!

Конечно, жрецы Амона могли бы ее остановить. Они могли бы сказать, что ни перед одной египетской царицей никогда не представало видений и что подобная божественность является прерогативой царей. Но несмотря на то, что Хатшепсут была очень женственной – фактически ее провозгласили «прекраснейшей из женщин Египта», – она была необыкновенной женщиной. И к тому же она была очень предана Амону.

Жрецы Амона промолчали, возможно, из чистого любопытства, чтобы посмотреть, что из этого получится.

Получилось многое. Началась многолетняя борьба за престол, которая означала обогащение Египта – и Амона. Пока Тутмос отсутствовал, расширяя границы Египта, Хатшепсут укрепляла страну изнутри. Следуя божественным советам Амона, она посылала экспедиции в Красное море, и они привозили назад сказочные сокровища из Пунта, включая редкие миртовые деревья, которые высаживались затем на террасах перед величественным погребальным храмом, который она построила для себя. Он был выдолблен с внешней стороны горы, рядом с Долиной царей, в Дейр-эль-Бахри.

Она строила непрерывно – памятники, храмы и обелиски в традициях фараонов. В своем собственном понимании она была царем. Она носила мужскую одежду, которая в их жарком климате не слишком отличалась от женской, и царскую корону. И как последний штрих, она носила мужскую искусственную бороду, символ царской власти.

На сохранившихся статуях Хатшепсут мы видим ее с большими, кокетливо поднятыми глазами и золотой бородой, привязанной к подбородку.

Тутмос III возвращался из многочисленных походов, делавших Египет величайшей империей мира, и обнаруживал, что его тетя Хатшепсут все больше завоевывает Египет. Им египтяне восхищались, ее – любили. У величайшего из когда-либо живших воинов не было оружия, которое смогло бы победить маленькую, но полную решимости женщину. Хатшепсут отказывалась покидать трон. Там она и оставалась, совершая добрые дела и хвастаясь ими в течение целых восемнадцати лет.

В колонном зале храма Хатшепсут поставила два обелиска, свидетельствовавших о ее величии. Эти гранитные столбы были самыми высокими в Египте, их высота составляла 30 м. Они были высечены под руководством любимого архитектора Хатшепсут Сенмута и привезены во время максимального разлива Нила на гигантской барже, которую тащили тридцать галер, для чего потребовалось около тысячи гребцов. Трудно вообразить, как эти колонны были доставлены от причала до храма, где их наконец установили вертикально.

Мы можем представить себе маленькую и упрямую Хатшепсут, стоящую в просторном зале между своими колоннами, среди сплетенных из тростника корзин, наполненных сияющими грудами электрона, и наблюдающую за взвешиванием металла (его взвешивали как зерно), предназначенного для покрытия обелисков серебром и золотом.

Далеко не все ее постройки были данью тщеславию. Так как ей не мешала война, у Хатшепсут были время и средства для укрепления мира. Она восстанавливала храмы, разрушенные гиксосами. Она контролировала работу правительства, всегда замедлявшуюся во время отсутствия фараона. Она следила за соблюдением существующих законов и исполнением приказов. Она превратила гражданские службы в бесперебойно работающие компетентные машины.

И во всем, что Хатшепсут строила и совершала, она полностью полагалась на Амона.

Отчаянно конкурируя с тетей, строил и Тутмос III. Он также во всем полагался на Амона. В результате их междоусобицы выигрывали и Фивы, и Амон. Город богател и день ото дня становился прекраснее, а малоизвестный бог превратился в главного бога Египта.

Между военными походами и возведением собственных памятников Тутмос III находил время для путешествий по Египту и изучения его нужд, чего не делал до него ни один царь. Энергия била из него вулканом. Находясь в Египте, он следил за работой каждого правительственного департамента и строго наказывал за коррупцию. Он тоже реставрировал храмы, разрушенные гиксосами. Он расширил храм Амона, увеличил его богатство и полномочия жрецов. Он также ввел новые законы и правила для храмов – и все они были выгодны Амону.

В этом свирепом воине, как и во всех царях восемнадцатой династии, жила любовь к красоте, так ярко выраженная у Эхнатона. Мальчик-царь мог прочесть на стенах Фив, как Тутмос III лично рисовал эскизы ваз и других предметов роскоши, которые позже изготавливались в храмовых мастерских.

У великого царя была лишь одна слабость – он ненавидел Хатшепсут, что в полной мере проявилось после ее смерти.

Неизвестно, умерла ли эта женщина-царь естественной смертью, или, как подозревали, Тут-мосу III в конце концов удалось ее отравить. Отравление вообще было обычной опасностью для представителей правящих классов Египта.

Не успела Хатшепсут умереть, как Тутмос III начал массовые разрушения. Все, что она построила для своего прославления, было немедленно уничтожено. Ее статуи разбивали, ее имя стирали с памятников, а сами памятники разрушали. Даже привезенные из Пунта миртовые деревья были с корнями выкопаны с террасы перед ее погребальным храмом около Долины царей.

Но сам храм остался цел, Тутмос III не стал его разрушать. Случилось ли это потому, что он, как и построившая его Хатшепсут, был «настолько прекрасным, что прекраснее невозможно вообразить», или по другим причинам – мы не знаем. (Он и по сей день остается самым красивым памятником фиванских развалин.)

Но даже самые неистовые разрушители не смогли справиться с двумя обелисками, возвышавшимися в храме. Не нашлось ни одного каменщика, ни одного архитектора, который сумел бы их снести. Тутмос приходил в ярость, постоянно наталкиваясь на них взглядом в большом зале храма, где он устраивал свои грандиозные «пиры победы», ставшие ежегодным праздником. Положение усугублялось тем, что в течение большей части праздника он был вынужден стоять лицом к обелискам, воздвигнутыми Хатшепсут.

В конце концов он приказал закрыть обелиски сплошной каменной стеной, и это был первый в истории забор, поставленный «назло».

Эхнатон и Нефертити, в свое время возобновившие эти праздники, могли знать о секрете, скрывавшемся за сплошной стеной. После смерти Хатшепсут Тутмос III приказал стереть ее имя с лица земли, что для египтян было равносильно убийству после смерти. Но от ее истории сохранилось достаточно, чтобы дойти даже до наших времен, и уж наверняка во времена Эхнатона и Нефертити ее слава была еще свежа в памяти простых египтян.