Майлз Трипп - Воздушная война в небе Западной Европы. Воспоминания пилота бомбардировщика. 1944-1945

Это был еще один легкий рейд, и на обратном пути Диг по недавно приобретенной привычке сначала пролетел на малой высоте над морем, затем поднялся до трехсот метров над английским побережьем, а затем снизился, чтобы пересечь Восточную Англию лишь на высоте верхушек деревьев. Накануне он промчался над мостом, и две пожилые леди были вынуждены резко пригнуться за парапетом; сегодня он направил «Эйбл» прямо над дорогой, и мужчина, ехавший на велосипеде, оглянулся на шум назад и от испуга свалился. Позже Диг сказал, что это была самая забавная вещь, которую он когда-либо видел.

Тем же вечером Лес услышал, как второй пилот хвастался перед своими людьми. «Настоящий боевой экипаж, – сказал он, – бомбардир спал, пока мы не достигли цели, а шкипер на пути назад выполнил несколько искусных маневров на малых высотах». Было приятно думать, что он приписал мою сонливость хладнокровию. Гарри, испытывавший волнение от своей петиции в течение двух дней и двух вылетов, на третий день предстал перед груп-каптэном. Он вернулся из его канцелярии в замешательстве. Гарри не разрешили прочитать свое обращение; вместо этого его втолкнули внутрь, предъявили формальное обвинение, присудили строгий выговор, который был занесен в документы, и выгнали вон. Он почти онемел от этой унизительной процедуры, но мудро проигнорировал советы, раздававшиеся ему бравыми личностями в столовой.

Когда члены экипажа услышали о наказании Гарри и увидели, как он несчастный сидел, сжимая шесть страниц, которые так не смог прочитать, то встал вопрос: «За что, черт возьми, мы сражаемся?»

Вест-индиец неумышленно не выполнил приказ, а второму вест-индийцу не позволили высказаться от его имени. Второй вест-индиец выразил протест, а ему не дали объяснить причины его протеста. И все же оба этих человека сражались за Великобританию и за свободу, включая право на свободу слова.

Это была вторая половина февраля, и земля под ногами больше не была твердой как железо. Световой день удлинился, ветки деревьев сбрасывали зимние оковы. Запели птицы, а в эскадрилье, как первые ростки весны, появились новые лица. Узкое место в подготовке было преодолено, и новые экипажи прибывали в эскадрильи по всей Англии.

Налеты на Везель были в воскресенье и понедельник. Во вторник, с другим вторым пилотом, смуглым флаинг-офицером со шрамом на лице, мы узнали на инструктаже, что предстоит дневной налет на завод бензола в Гельзенкирхене. Это должен был быть стремительный бросок с северо-запада и такой же стремительный отход в обратном направлении, но после инструктажа вылет был отменен.

В среду снова состоялся инструктаж по налету на ту же самую цель тем же самым маршрутом, и снова вылет был отменен. Экипаж молодых сержантов, стремившийся начать свой тур, покидал комнату для инструктажей очень расстроенным, так же как и другой экипаж во главе с офицером, который выглядел слишком молодым, чтобы управлять автомобилем, не говоря уже о том, чтобы летать на самолете.

В четверг на инструктаже нам сообщили, что цель все та же, завод бензола в Гельзенкирхене, но на сей раз после бомбежки мы должны были повернуть на юго-запад и пролететь над Эссеном и Крефельдом. Это, казалось, был безумный план полета для дневного вылета, даже если маршрут проходил в облаках. И почему, если имелись подозрения, что врагу сообщали о том, какова будет наша цель, нам третье утро подряд приказывали лететь в одно и то же место?

Наш новый второй пилот был возбужден. Он постоянно курил и без всякой на то очевидной причины выбрал меня для компании и беседы. Я узнал, что его лицо было травмировано в автокатастрофе и что его жена ожидала их первого ребенка. Он расспрашивал меня о вылетах, спрашивая, на что это похоже, когда находишься под огнем, какие цели были хорошими, а какие плохими и что он затем должен рассказывать своей жене. На инструктаже он сидел рядом со мной и внимательно слушал, так же как и все остальные; экипажи хотели знать, почему был выбран такой странный маршрут. Офицер-метеоролог попробовал рассеять сомнения, заявив, что Рур полностью закрыт толстым слоем кучевых облаков. Его информацию приветствовали скептическим ропотом. Но когда офицер разведки сказал, что противник будет столь изумлен таким необычным маршрутом и к тому времени, когда он оправится от потрясения, мы должны уже быть вне зоны досягаемости, его слова встретили возгласами недоверия и насмешки.

Мы погрузились в автобус, и во время ожидания на стоянке второй пилот продолжал говорить о своей беременной жене и предстоящем вылете. Когда мы поднялись на борт самолета, он остался стоять позади Рея, а я на время взлета пошел в нос. В ходе полета я время от времени показывал ему большой палец, и он кивал в ответ. Затем Диг попросил передать ему его канистру, и в следующие несколько секунд «Эй-Эйбл» стал плавно пикировать к хвостовой турели летевшего впереди «Ланкастера». Я обернулся, когда второй пилот с тревогой потянулся к штурвалу. По внутренней связи раздался голос Дига: «Ты прав, напарник», и, удерживая канистру одной рукой, он второй потянул нос «Эйбла» вверх.

Прогноз погоды был ошибочным. Небо над Руром было безоблачным. Мы приблизились к Гельзенкирхену под градом зенитного огня, и, слыша, как осколки барабанят по обшивке, я понимал, что мы получали попадания. Створки бомболюка были открыты, и наш груз был беззащитен; требовался лишь один снарядный осколок, чтобы бомбы сдетонировали – и со всеми тревогами второго пилота, и со всеми нашими тревогами будет покончено. Я задавался вопросом, как идут дела у двух новых экипажей. Флайт-сержант, которого мы брали в рейд на Везель, летел со своим экипажем из сержантов на новом «Си-Чарли», но я не мог его нигде разглядеть. Сверху слева упал «Ланкастер», оставляя широкий шлейф пламени.

Диг слегка отвернул самолет, когда Лес начал обратный отсчет. Когда бомбы, головокружительно раскачиваясь, ушли вниз, он энергично отвернул на новый курс. Огромный, плотно застроенный район Рура расстилался впереди и ниже, как крупномасштабная топографическая карта. Я различил индустриальный комплекс Эссена, и, поскольку мы летели к нему, противовоздушная оборона Эссена открыла огонь. Один из лидировавших «Ланкастеров» полетел вниз, словно подстреленная птица, а затем «Эйбл» снова получил попадание в правое крыло поблизости от его корневой части. Приборная доска бортмеханика была распорота, а указатели подачи топлива в правые двигатели упали до нуля. Второй пилот припал к полу, стоя на четвереньках.

Мы миновали Эссен, серебристый Рейн лежал впереди, как змея на стеганом одеяле. Мы летели между Дуйсбургом и Дюссельдорфом в направлении Крефельда, небо над которым было заполнено черными кляксами. Диг бросил: «К черту установленную скорость» – и прибавил обороты. Мы начали настигать остальные бомбардировщики, но прошло еще некоторое время, прежде чем мы покинули зону зенитного огня; на протяжении нескольких километров поток бомбардировщиков тревожили пушки, установленные на железнодорожных платформах.