Майлз Трипп - Воздушная война в небе Западной Европы. Воспоминания пилота бомбардировщика. 1944-1945

Это сообщение было встречено взрывом завываний.

Автобус привез нас на стоянку «Кей-Кинга». На камуфлированном, коричнево-зеленом фюзеляже красовалась белая надпись мелом «2 на очереди». Пол начал стирать число, чтобы его можно было заменить на «1». «Сотри это все, – сказал Диг. – Мне с самого начала это не нравилось».

Вокруг стояли Джок и наземный экипаж «Эй-Эйбла», так же как и наземный экипаж «Кей-Кинга». Плексиглас был отполирован до блеска, пулеметы заряжены и готовы к применению.

Диг собрал Джока и его людей в небольшой круг. «Сегодня вечером, – сказал он, – мы все идем и напиваемся. Это за наш счет». Наземный экипаж одобрительно загудел. «Если любой из вас ко времени закрытия останется на ногах, – заявил он, – то я захочу узнать почему».

Подъехал штабной автомобиль, и из него вышли Викарий и груп-каптэн. Они стояли и разговаривали с нами, пока не пришло время подниматься на борт, а затем пожелали нам удачи.

Когда «Кей-Кинг» выруливал на старт, Диг играл рычагами дросселей. «Сегодня, красавец, я буду знать, как с тобой обращаться», – произнес он.

В начале разбега он передвинул вперед два левых рычага дросселей, а потом стал потихоньку двигать два правых. «Кинг» двигался прямо и точно по взлетно-посадочной полосе.

В точке, где поток пересек линию фронта, это выглядело так, что он направляется к цели в Северо-Восточной Германии, но затем он внезапно повернул на юго-восток и начал заход на Эссен.

Зенитная артиллерия начала бить сквозь облака, но я чувствовал себя совершенно беззаботно; мне в моем отсеке было столь же удобно, как в кресле дома.

Бомбардировщика наведения не было слышно, но впереди плыли синие сигнальные ракеты. Лес доложил, что система GH неработоспособна, и это означало, что мне придется бомбить, ориентируясь по сигнальным маркерам.

– Мне всегда говорили брать самый дальний маркер с наветренной стороны, – сказал я Дигу с энтузиазмом. – Так я возьму его?

– Проклятье, берите любой маркер, – ответил он. – Избавьтесь от них.

Я выбрал маркер, дал команды по корректировке курса и, когда горящее синее пятно подошло к бледно-оранжевому перекрестью, нажал на кнопку сброса. Тринадцать тысяч фунтов бомб ринулись вниз, и, когда «булочки» вышли, самолет подбросило вверх.

Никаких задержек. «Закрой бомболюк, Диг».

Затем случилось невероятное. Хаотично летевшие «Ланкастеры» нашей эскадрильи начали выстраиваться за хвостом «Кинга». Это был первый раз, когда мы возвращались обратно в строю.

Миновав линию фронта, пилоты включили передатчики, и полились поздравления.

Всю дорогу домой эскадрилья летела позади «Кей-Кинга» безупречной колонной звеньев по три самолета. Диг вызвал по радио контрольно-диспетчерский пункт:

– Говорит «Кей-Кинг». Аэродром 1500.

Ответила не девушка из WAAF, а Викарий.

– Отличная работа, «Кей-Кинг», – сказал он.

Затем заговорила девушка:

– «Кинг» заходите на посадку.

– «Кинг» готовится к приземлению, – ответил Диг.

Самолеты у нас на хвосте отворачивали влево и вправо, а «Кинг» продолжал лететь по прямой до тех пор, пока не начал плавный разворот влево, заходя на посадку с подветренной стороны.

В последний раз Диг и Рей проводили рутинную процедуру посадки, повторяя друг за другом стандартные фразы, которые было приятно услышать всегда, но сегодня особенно. Выпустить шасси, закрылки наполовину, на глиссаде, закрылки полностью, обороты 2850. Подходя к взлетно-посадочной полосе, Диг преднамеренно заходил с превышением, и «Кинг» несся над сельской местностью на высоте приблизительно пятнадцати метров. Он хотел пройти как можно ближе к стоянке «Эйбла», которая находилась около ближнего конца взлетно-посадочной полосы. Там мы могли увидеть Джока и его парней, которые подпрыгивали и махали нам. Теплота их приветствия очень трогала.

Колеса «Кинга» коснулись полосы, и Рей резко передвинул назад рычаги дросселей. Самолет замедлился и остановился. «Отличное шоу», – произнес спокойно Лес, но никто больше не произнес ни слова.

Когда мы рулили к стоянке, все, кто был на аэродроме, махали нам руками. На стоянке Диг и Рей один за другим выключили двигатели, и наступила тишина. Нас уже ждал автобус. «Викарий действительно позаботился о нас», – заметил Джордж.

Мы кое-как погрузились в автобус, шофер захлопнул дверь и побежал на свое место. У него был приказ доставить нас на доклад как можно быстрее.

Никто ничего не произнес во время этой короткой поездки. Мы сидели на двух многоместных нераздельных сиденьях лицом друг к другу. Я был напротив Дига. Его фуражка была сдвинута на затылок, и я никогда не видел человека, выглядевшего таким счастливым. Он в свою очередь внимательно смотрел на каждого из нас, словно пытаясь навсегда запечатлеть этот момент в своей памяти. Он не говорил, но улыбался так, что его скулы, должно быть, болели.

Высадившись из автобуса, мы поняли, почему нас так срочно доставили сюда. Вокруг собрались не только старшие офицеры штаба авиагруппы, но и шумная толпа газетных репортеров и фотографов.

Викарий суетился, словно курица-наседка. «Интервью после доклада», – заявил он прессе.

Спустя несколько минут мы оказались перед репортерами, и Диг уже больше не выглядел настолько счастливым. Отвечая на вопросы, он говорил так, словно каждое слово было ненадежным агентом, который мог повернуться и плюнуть ему в лицо. Диг периодически пытался переадресовать вопросы репортеров Лесу и мне, но их не интересовали наши рассказы. После серии вопросов, которые направляли Дига, словно собака-поводырь, репортеры отпустили его, и мы пошли фотографироваться.

уьз1

Я позвонил Одри, которая сказала:

– Прекрасно! Приезжай поскорее, как только сможешь.

Я ответил ей, что обещал отпраздновать с экипажем и наземной командой «Эйбла».

– Но я думала... – начала она, а затем замолчала.

Я сказал, что сожалею и увижу ее сразу же, как только празднование будет закончено. Но пока я говорил это, то чувствовал, что мои слова ранили ее, и это делало меня несчастным, потому что лояльность к экипажу входила в противоречие с моими эмоциями. Я любил ее.

Пуговицы моей парадной формы, которую я не надевал в течение многих месяцев, покрылись зеленоватым налетом. Отполировав их, я отправился в столовую, чтобы выпить. Никки сидел там у огня и потягивал пиво. Он не сказал «Поздравляю» или что-нибудь в этом роде, лишь спросил: «Вернешься для второго тура, Майк?»

Я ответил, что конечно, и он одобрительно кивнул. Ни один из нас не мог представить свою жизнь без полетов.

В деревенском пабе Диг купил первую партию порций спиртного, Лес оплатил вторую, я – третью, а затем я потерял счет. Мы, а также наземный экипаж пили за Леса, потому что сегодня был его двадцать третий день рождения.